– Ты как? – Зои убрала с лица кудрявые пряди.
– Нормально, а что? – улыбнулась я.
Она нахмурилась.
– Такие насыщенные выходные!
Это она еще и половины не подозревала.
– И не говори. Но все нормально. Абсолютно.
Она пристально посмотрела на меня и оттолкнулась от двери.
– Ну что ж, надо спешить. Напиши мне потом.
– Ладно.
Я помахала ей на прощание, обошла ее машину и принялась искать ключи. Отныне буду приезжать пораньше, потому что тащиться до машины в такую даль паршиво. Ключи нашлись в тот момент, когда на горизонте показался мой автомобиль. Я открыла заднюю дверь и кинула рюкзак на сиденье.
И даже не поняла, как это произошло.
Наверное, я не до конца закрыла рюкзак, потому что разлетевшиеся радугой тетрадки выскользнули на гравий. А следом – фотоаппарат. Ахнув, я уронила ключи и рванулась вперед, едва успев его подхватить. Прикрыв глаза, я судорожно вздохнула.
– Слава тебе господи.
– Еще бы чуть-чуть…
Вздрогнув от низкого голоса, я потеряла хрупкое равновесие и с размаху села на землю. Вскинула подбородок и прижала камеру к груди. Рядом с машиной стоял какой-то парень. Коричневые волосы падали на темные очки. Он с приветливой улыбкой стал поднимать мои тетрадки. Я взглянула на его лицо.
– Это твои, да? – спросил он.
Я нерешительно кивнула.
– Да, мои.
Его голова склонилась набок.
– Тебе… они нужны?
Я застыла на мгновение, потом встала на колени и забрала тетради.
– Спасибо.
– Не за что.
Я поднялась, и он отступил назад. На его правой щеке появилась ямочка.
– Пока.
Он развернулся и пошел прочь, а я все смотрела ему вслед, прижимая к груди тетрадки. Обогнув мою машину, он проплыл между рядами припаркованных авто, теребя ремень висевшей на плече кожаной сумки.
– Хм, – прошептала я.
Я не узнала парня. Хоть и в очках на пол-лица… наверное, он учится вместе с нами. Довольно симпатичный, судя по тому, что удалось разглядеть. Пора бы мне уже обращать внимание на тех, с кем учусь.
Покачав головой, я впихнула тетрадки в рюкзак, застегнула молнию и с силой захлопнула дверь. Не расставаясь с фотоаппаратом, наклонилась за ключами, открыла дверь со стороны водителя и вдруг застыла на месте. От жуткого ощущения волоски на затылке встали дыбом. Как будто… кто-то за мной… наблюдал.
Может, у меня развилась паранойя, но я пристально осмотрела парковку. На ней толпилось много людей, и никто не обращал на меня внимания. Но странное чувство не покидало меня. Даже когда я забралась в машину и завела двигатель, оно охватило меня летним жаром.
Гуляя по тропинке и любуясь безмятежной гладью озера Сентенниал, я подняла камеру и шагнула назад. Композиция кадра в основном сводилась к правилу золотого сечения. Конечно, оно годилось не во всех случаях, и я не пользовалась им на природе. Честно говоря, мне нравились фотографии, где объект находился не совсем в центре.
Я сняла большое дерево: меня привлек контраст листвы и густой синевы неба.
Потом крупным планом горящие золотом и багрянцем листья.
Обычно я просматриваю снимки дома, после того как скопирую их на компьютер. Иначе можно застрять, забыв про все на свете.
Я шла по краю тропинки, стараясь не мешать спортсменам и собачникам. По парку бродило много людей, но к вечеру их будет еще больше. Уже сейчас с игровой площадки доносились детские крики и хохот.
В прошлом году я частенько приходила к озеру. По крайней мере каждую неделю.
Я люблю гулять, фотографировать, и меня совершенно не смущает то, что особого таланта у меня нет. Мама хвалила мои снимки. Зои и Хайди – тоже. Джеймса интересовали только фотографии красоток в бикини, а Эйприл вечно смеялась над моими фотками, если вообще обращала на них внимание.
Разумеется, я очень сомневалась, что мама и Зои скажут мне правду. Неопытность не имела значения. Но фотографией я занималась по другим причинам. Все дело было в ощущениях, которые я испытывала в процессе работы. Точнее, в их отсутствии. Когда я брала в руки фотоаппарат, все остальное отступало на задний план. В голове не было ни единой мысли об ужасах, пережитых во время нашествия, о странностях, преследовавших нас четыре года. Я забыла о происшествии в клубе и даже не думала о поцелуе, который и настоящим поцелуем не назовешь. Я забыла о том, что рассказала мне мама… Камера возводила стену между мной и миром, и я обретала долгожданное спасение.
Я сошла с тропинки и забралась на невысокий холм, с которого открывался вид на детскую площадку, и уселась на самой вершине. Мое внимание привлекли смех и визг, и я подняла фотоаппарат, поймав в объектив маленькую девчушку, что припустила от горки к качелям, размахивая косичками. Какой-то маленький мальчик соскользнул с качелей и едва не плюхнулся лицом вниз. Качели резко отлетели назад.
Я сделала снимок пустых летящих качелей, перекосившихся в полете, и внезапно у меня запершило в горле, да так, что перехватило дыхание.
Медленно опустив камеру, я пронаблюдала за детишками, носившимися туда-обратно, от одного сооружения к другому. Они лучились наивным, беззаботным весельем. Им повезло. Им не довелось познать того пробирающего до костей ужаса. Никто из них не помнил, что значит засыпать безо всякой уверенности в завтрашнем дне, в том, что мир вообще выстоит. В них чувствовалась непринужденность, которая когда-то была и у нас, до мгновения, когда жизнь пошла прахом.
Война нанесла такую травму, что я еле помнила свои детские годы. Остались лишь смутные воспоминания. Но они не шли ни в какое сравнение с памятью о той ночи, когда явились лаксены. Как-то раз я даже подняла несколько статей, чтобы узнать, было ли что-то общее между моими детскими воспоминаниями и тем, что произошло на самом деле.
Было.
Но эти дети, они никогда…
Стоп.
Закрыв глаза, я сделала долгий глубокий выдох. Когда в руках фотоаппарат – никаких мыслей. Когда я делаю снимки – никаких эмоций.
Никаких исключений, ни сегодня, ни впредь.
Стиснув зубы я попыталась выбросить дурные мысли из головы, потрясла руками, плечами, подпрыгнула всем телом. Наверняка со стороны это выглядело довольно дико, но я представила, как от меня разлетаются все страхи и переживания, и мне полегчало. Я открыла глаза, и непрошеный тугой комок эмоций исчез.
Взяв себя в руки, я подняла фотоаппарат и направила объектив вдоль тропинки. Мне захотелось снять панораму озера, как вдруг краем глаза я заметила нечто странное и невольно нащупала кнопку увеличения. Синий ирокез. Какого черта?!
Тот парень из клуба.
