Ладно. Не стоило врать самой себе. Люк мне очень нравился.
Я перевернулась на живот и уткнулась носом в подушку. Боже мой, она хранила его запах. Я повернулась на спину и сердито выругалась.
Мне лечиться надо.
Это точно.
* * *
В школу я безнадежно опаздывала. Было слишком поздно.
Я заснула только перед рассветом и даже не услышала будильник. Едва приняв душ, я впопыхах скрутила мокрые волосы в пучок и натянула самые чистые джинсы из тех, что попались под руку. За окном было пасмурно, шел дождь, так что я натянула черный свитер и схватила рюкзак. Уже спускаясь по лестнице, засучила рукава, чтобы осмотреть руку. Синяк почти сошел, осталось только желтоватое пятно.
Сердце все равно сжалось при воспоминании, как источник…
Стоп. Черт, я забыла шокер.
Тихо выругавшись, я побежала назад в спальню, схватила моего «нового друга» с тумбочки и спрятала в сумку. Снова спустилась и направилась в кухню, чтобы захватить шоколадный батончик и пуститься во все тяжкие до школы.
Мама сидела с кружкой в руке. Она не подняла глаз, когда я проскользнула мимо.
– Привет, – воскликнула я. – Времени совсем нет, вот только захвачу…
– Остынь, – сказала она. – Торопиться некуда.
– Ага, – я распахнула дверцу шкафа. – Я так опаздываю, что придется парковаться в самом конце стоянки, а мне надоело таскаться в такую даль.
– Солнышко, нам надо поговорить.
Мне до сих пор было не по себе после вчерашнего разговора с Люком. Еще одной серьезной беседы я просто не переживу. А вдруг мама догадалась, что приходил Люк? Я медленно развернулась, прекрасно понимая, что в моих глазах можно найти ответы на все вопросы. Да, Люк был в моей постели, да, он меня поцеловал.
Мама вдруг опустила кружку.
– Положи рюкзак и сядь.
Рюкзак сполз с плеча на локоть, и я сжалась от плохого предчувствия.
– Зачем?
– Эви, присядь, пожалуйста.
Я открыла рот и наконец разглядела маму как следует. Она еще не принимала душ. Длинные волосы были собраны, но несколько прядей выбились. Судя по мятой блузке и темным брюкам, она, наверное, спала, не раздеваясь, если вообще спала.
У меня пересохло во рту.
– Что происходит?
Она подняла на меня карие глаза и показалась мне невероятно бледной.
– Иди сюда.
Мне не хотелось разговаривать. Интуиция велела мне бежать.
– Мне надо в школу.
– Эвелин, это срочно.
Закинув рюкзак на плечо, я отошла от шкафа, позабыв батончик, и направилась к столу.
– Люк вчера приходил ко мне на работу.
На сей раз рюкзак просто шлепнулся на пол.
– Как ему удалось пройти незамеченным – это выше моего понимания.
Подняв кружку дрожащими руками, она отхлебнула кофе.
Раньше ее руки никогда не дрожали.
– Я знаю, что случилось вчера. – Я уставилась на нее во все глаза. – Я в курсе, что на тебя напал источник и что Люк тебя вылечил, – добавила она.
Мне стало плохо. Значит, она знала об источниках. Удивилась ли я? Нет. Но почему Люк ничего мне об этом не сказал? У него было достаточно времени, море времени. Я положила руки на стол, но голова немного кружилась.
Чашка в ее руках дрогнула, когда она отставила ее на серую подставку из набора, подаренного мной на День матери в прошлом году.
– Может, все-таки сядешь?
Сердце так зачастило, что перед глазами потемнело.
– Не хочу я садиться.
Она поморщилась и прикрыла глаза.
– Я надеялась, мне не придется разговаривать с тобой на эту тему. Глупо, конечно. Как только Люк заявился на порог, я могла бы догадаться, что… время вышло. Надо было рассказать в тот же вечер.
На душе стало паршиво.
– О том, чем занимались в «Дедале»?
Она шумно вздохнула.
– Вижу, вы с Люком разговаривали. Ну что ж… это должно было случиться. Я и не сомневалась. Он же предупредил меня, что уговор отменяется, когда пришел к нам домой. Удивительно, что он сам тебе не рассказал… Но я тоже поняла. Заметила в тебе перемены. Кола. Фильмы ужасов. Мы такого не ожидали. Впрочем, такого мы еще никогда…
– При чем тут газировка и фильмы? – Все мое тело сковало от напряжения. – Что ты хочешь мне рассказать? Надеюсь, только правду? Или вновь будешь выдумывать?
Мама вздрогнула, словно я ее оскорбила.
– Я расскажу тебе, кто ты на самом деле.
25
В ушах стоял звон, и только холодный гранитный стол под ладонями помогал мне держаться на ногах.
– И что это значит?
Мама заправила тонкую прядку.
– Ты должна знать, что я люблю тебя, несмотря ни на что. Помни это.
– О чем ты вообще говоришь? – Тревога пересилила злость, и я попятилась. – Ты заболела? Что происходит?
– Нет, не заболела. – Она прерывисто дышала. – Эви, мне нелегко говорить об этом, так что я просто скажу как есть. Я была тебе матерью только последние четыре года. Из того, что мне известно: твоя настоящая мать умерла, когда ты была маленькой. Передозировка наркотиков.
Я подняла брови. Что за черт? Что за несуразица?
– Прежде чем ты попала ко мне, у тебя были другое имя, другая жизнь. – Ее глаза блуждали по моему лицу. – Твое настоящее имя не Эвелин Дашер.
– Ладно, – охваченная паникой, я подняла рюкзак и достала из кармана мобильник. – Надо вызвать врача. Не знаю, какого именно, но…
– Не надо никого звать, – перебила она. – Со мной все нормально. Я говорю тебе правду, солнышко.
– Мам…
– Твое настоящее имя – Надин Холлидей.
Я остолбенела, и телефон выскользнул из пальцев. Я подняла на нее глаза.
– Так тебя звали… зовут. – Она поджала губы. – Коротко – Надя.
– Нет, – прошептала я.
Из головы будто вылетели все мысли. На мгновение голова совсем опустела! И остался только шум, который становился все громче и громче.
– Так тебя называл Люк: Надя.
Меня передернуло.
– Нет.
– Когда я впервые тебя увидела, ты была очень больна. Рак крови. Если некоторые разработанные нами препараты успешно справлялись с менее агрессивными видами рака, то твой случай был тяжелым. Ты умирала. Люк ничего не мог сделать. – Я покачала головой, но она продолжала: – Он знал, что в «Дедале» разрабатывают разные препараты, но ничего из того, что ему удавалось добыть, не помогало.
