– Как будто прозвучало в голове? – прервал он. – Аэрумы в своей естественной форме общаются на другой частоте. Кажется, что звук возникает прямо в мыслях, но это лишь особенность восприятия человеческим ухом. Правда, как объяснить, что аэрум знает твое имя?
– Понятия не имею, – я пожала плечами. – Может, кто-то из друзей – на самом деле аэрум, почему бы и нет? Джеймс, например.
Люк фыркнул.
– Аэрумы с людьми не общаются. Они предпочитают одиночество. Обычно в темных сырых местах.
– Придется поверить тебе на слово.
Сказав это, я сжалась. Не могла я просто поверить ему на слово. Только не сейчас.
Парень тяжело вздохнул.
– Может, аэрум почувствовал источника и выслеживал его, но вместо него нашел тебя.
– А я побежала.
– И врезалась в машину.
Я покосилась на Люка.
– Ты правильно сделала, что побежала. Так и надо, если на тебя вдруг нападет какой-нибудь аэрум или лаксен. Тебе с ними тягаться бесполезно. Научиться этому невозможно. Ты уцелела только потому, что убежала.
– Теперь мне гораздо легче.
– Я здесь не для того, чтобы тебя подбодрить.
Я взглянула на часы на тумбочке и увидела, что еще не было полуночи.
– А где… Зои?
– Рядом. – Казалось, он напрягся. – Позвать?
– Не надо, – быстро ответила я, вставая. – Не хочу с ней видеться.
– Не сердись на нее. – Люк сложил руки на груди.
– Не сердится? – удивленно переспросила я, повернувшись к нему.
– Да, не злись на Зои. Она за тебя переживает…
– Она мне врала. Ты серьезно предлагаешь закрыть на это глаза?
– Да, Персик. А у нее были варианты? Она ничего не могла сказать, ты бы решила, что она свихнулась. Ты не должна была узнать правду.
– Но я узнала, да? – Я совсем рассердилась. – И не называй меня так.
– Она источник и знает правду о нас. Но это вовсе не означает, что она тебе не друг.
В глубине души я понимала, что он прав, но не была готова это признать.
– Видишь ли, все, кого я знаю и люблю, мне врали. Такое нелегко простить.
– Хотя бы попытайся.
Сжав губы, я покачала головой.
– Проехали.
– Проехали? Прекрасно. Но давай обсудим еще кое-что важное.
– Хорошая идея, – съязвила я. – Горю от нетерпения.
Он пропустил мои колкости мимо ушей и шагнул на помост перед кроватью.
– О чем, черт возьми, ты думаешь? Где-то рядом бродит сумасшедший источник, а ты что вытворяешь? Целый день рассекаешь по городу чуть ли не с плакатом «Ну давай, сломай мне другую руку!».
– Я…
– Потом врываешься в дом, переворачиваешь все вверх дном. Сильвия сходит с ума, решив, что ты попала в беду.
Я вытаращила глаза:
– А ты откуда знаешь?
– Да я был там, смотрел, чтобы ты не убилась.
– Боже мой, ну зачем? Я же просила, чтобы ты этого не делал. Пусть лучше Деймон или Грейсон…
– Видишь ли, того номера, что ты выкинула утром, Деймону хватило с лихвой, – парировал он, сверкая глазами. – А потом ты отправляешься на вечеринку, прекрасно зная об источнике, которому только и надо, что поиграть с тобой, как с наживкой, ради дурацкой мести. Ты что, совсем свихнулась?
Я недовольно всплеснула руками.
– Знаешь, понятия не имею, что я вообще тут забыла. Я же говорила, что не хочу тебя видеть.
Его губы скривились в усмешке.
– Хочешь, отвезу тебя домой, к Сильвии?
– Нет.
– Тогда поздравляю: придется терпеть мою компанию.
Я сжала кулаки.
– Ладно, но я не обязана выслушивать твои нравоучения.
– Обязана. То, что ты выкинула сегодня, когда пришла на вечеринку, – все это абсолютно, в корне…
– Не многовато ли наречий?
– Нет, – оскалился Люк. – Я, пожалуй, еще добавлю: безответственно, опрометчиво, беспечно, инфантильно.
– Ты меня отчитываешь, словно я закатила истерику, узнав о разводе родителей.
– Ну что ты. Я даже не представляю, что творится у тебя в душе, но это не значит, что ты ведешь себя разумно. Черт, не для того я полжизни с тобой нянчился, чтобы из-за тебя все усилия пошли прахом.
Я набрала воздуха, и вдруг… внутри что-то взорвалось, меня прорвало, и я бросилась на него с кулаками, но он поймал меня за руки.
– Я не твоя собственность! – горячо воскликнула я. – Моя жизнь тебе не принадлежит! Неважно, что ты для меня сделал.
Люк отшатнулся, словно я влепила ему пощечину.
– Я никогда этого не говорил.
Я дрожала всем телом.
– Я хочу внести ясность. Меня зовут Эвелин. Можешь называть меня Эви. Вот кто я, неважно, кем я была раньше.
– Знаю, – серьезно сказал он, не сводя с меня глаз. – Нади больше нет. Ее не существует.
Не помню точно, что произошло дальше. То ли он притянул мои руки к себе, то ли это я сама, но неожиданно мои ладони оказались у него на груди. От него исходил такой жар, что руки будто обжигало сквозь рубашку.
Мы замерли.
Застыли.
Потом Люк шевельнулся, поднял руку и прижал мою ладонь к своей груди, там, где билось его сердце.
Наши взгляды встретились, и мне стало тяжело дышать. Истерзанная душа вновь затрепетала, заглушая горечь обиды, тянувшей в пучину отчаяния, из которой было уже не спастись.
Трепет вскоре превратился в какое-то жгучее покалывание, расходящееся по всему телу, и я скомкала пальцами его рубашку. Что я делаю?
Люк же… это же Люк. Он даже не человек! Но пора было признаться самой себе: мне было плевать, человек Люк или нет, после того как я увидела его без рубашки.
Вот такая я дурная.
И полностью это признаю.
К черту.
Что это вдруг взбрело мне в голову?
Мне вдруг захотелось приподняться на цыпочки и поцеловать его. Вот что. И провались оно все пропадом: кто я на самом деле, вся та ложь, из которой теперь состояла моя жизнь.
Я просто хотела испытать… почувствовать то, чего не было с Брэндоном. Ощутить… настоящее чувство. Как живой человек, у которого есть настоящее, прошлое и будущее.
Глаза Люка неожиданно загорелись густым, поразительно фиолетовым цветом. Он взглянул на мои губы. На его лице отразилась буря чувств. Люк отпустил мою руку и отступил, но я впервые оказалась проворнее. Потянулась вверх, скользнув ладонями по его груди, ухватилась за плечи и прижалась к нему губами.
