Первую партию возглавлял язычник Фравит, женатый на гречанке, вторую — Ериульф. Константин держал обоих в чести, деля с ними трапезу, свой походный шатер и раздавая им щедрые подарки.
Однажды он предложил им роскошное угощение. После солидной дозы вина выплыли наружу тайные разногласия между вождями. Произошла шумная ссора, Фравит объявил о тайных намерениях Ериульфа предать Константина. После этого пир был, конечно, прерван. Ериульф замер, ожидая расправы. Однако мудрый царь не спешил с обвинениями. Не стал он и наказывать Ериульфа, ведь этим он вызвал бы гнев целого народа. Он выдержал паузу и вскоре снова позвал обоих к себе в гости. На сей раз воинственные вожди мирно решили свои проблемы.
Глава 19
НИКЕЯ
Между тем внутреннюю жизнь Церкви раздирали противоречия. Самый жаркий спор разгорелся по одному из, казалось бы, чисто теоретических вопросов христианского учения: есть ли различие между Богом Отцом и Богом Сыном? Единосущен ли Христос Богу Отцу? Или Он лишь творение Отца и потому не есть Бог вечный, а значит, Он лишь подобен, но не равен Отцу.
В этом споре столкнулись две старейшие школы: Александрии и Антиохии. Представители первой не разделяли природу Бога Отца и Сына. В Антиохии же утверждали, что Они сильно отличаются друг от друга, ибо лишь Отец вечен, а Сын Божий — создан, сотворен Богом и является только Его орудием для спасения мира.
Вторую точку зрения активнее других проповедовал Арий — пресвитер бедной христианской общины из небольшого египетского городка Бавкалиды. Арий был к тому же и весьма популярным поэтом, чьи гимны распевал простой люд: матросы, грузчики, мастеровые. Историк так описывает Ария: «Он был высок и худ, меланхолического вида, а выражение его лица носило следы аскетизма. Он и был известен как аскет, что можно было видеть по его одежде: короткая туника без рукавов, под ней — епитрахиль, служившая ему плащом. Говорил он мягко, речи его были убедительны. Посвященные девственницы… ценили его весьма высоко. Среди высшего духовенства он имел многочисленных сторонников и покровителей».
Своя логика в концепции Ария была: как Сын может быть единосущен Отцу, если Он был рожден Отцом и, значит, Он не вечен. То есть когда-то Сына не было, а значит, Он по рангу ниже Отца.
Учение Ария очень быстро получило распространение и в самом Египте, и за его пределами. На сторону Ария перешли многие священники, в их числе — два самых известных епископа того времени — Евсевий Кесарийский и Евсевий Никомидийский.
Однако Александр, православный епископ Александрии, объявил Ария еретиком и отлучил его от Церкви за проповедь ереси. Синод египетских священников утвердил это решение. Спор между Арием и Александром постепенно перешел в открытую вражду со взаимными оскорблениями.
Арий отправился в долгое путешествие по стране и продолжал свои проповеди. Так спор захватил всю восточную половину Империи. Нередко дискуссия о божественной природе Христа приводила к публичным столкновениям и потасовкам. Многие священники держали сторону Ария. Им вторили миряне. Чаще всего дискуссии на эту тему на главной площади города кончались настоящим побоищем. Суматоха и беспорядки по поводу арианского спора стали во многих городах чуть ли не традицией.
«Христианская религия, — горестно отмечает Евсевий, — стала предметом нечестивой потехи для язычников даже в их театрах».
Историк Аммиан Марцеллин пишет: «И дикие звери не проявляют такой ярости к людям, как христиане проявляют к тем своим собратьям, которые не согласны с их мыслями».
Кстати, тот же Марцеллин отмечает одну черту, которая весьма невыгодно рисовала вновь обращенных в то смутное время. Люди, называвшие себя христианами, втихую живились грабежами языческих храмов. И некоторые поднялись из крайней бедности до огромных богатств.
* * *
Константин, после своего неудачного вмешательства в донатистский спор, долгое время старался быть нейтральным по отношению к внутренним церковным раздорам, предоставляя епископам полную свободу действий. Горький урок пошел ему на пользу.
Но здесь он счел, что не вмешаться ему нельзя. Святые отцы возмущали Константина. Его практичному уму весь этот спор казался абсурдным. Какие могут быть разногласия, если обе стороны признают божественное Провидение?
Какой смысл выяснять, было ли время, когда Бог Сын не существовал, если Он рожден Отцом? Зачем порождать взаимную ненависть, углубляясь в чисто теоретическую дискуссию, если разница в двух мнениях столь незначительна?
* * *
Константин решил выступить посредником и примирить враждующие стороны. Он направил двум главным оппонентам, Арию и Александру, письма с настойчивой просьбой прекратить раздор. Причем он передал оба послания с епископом Осием, который к тому времени уже стал одним из высших авторитетов Церкви. Константин писал двум воюющим христианам:
«Я внимательно рассуждал о предмете вашего спора… Вы, посредством кого я надеялся принести излечение другим, сами нуждаетесь в еще более сильном лекарстве… Ваш спор расколол святой народ на две части… Я вижу, что причина спора совсем незначительна и не соответствует вашему вульгарному поведению. Оно больше подходит капризным детям, чем проповедникам Бога…
Подобные вопросы могут быть поставлены ради философских упражнений. Но мы должны держать их в уме, а не легкомысленно обсуждать на публичных собраниях. Ибо мало таких, кто в состоянии понять суть столь трудных вопросов. И по этим причинам народ обязательно раскалывается и богохульствует…
Давайте покончим с этим. Ваши взаимные обиды должны быть обоюдно прощены… Несогласие ваших мыслей по незначительным вопросам не позволяет вам управлять таким множеством Божьего народа, который под вашим руководством должен приучаться к порядку.
Мы должны быть едины в отношении основы основ. Пусть будет одна вера и одно понимание великого Бога… Возвратите мне спокойные дни и беззаботные ночи, чтобы я пользовался радостью спокойной жизни».
Главная мысль Константина очевидна: Церковь должна помогать власти управлять народом. А если уж все-таки надо разобраться в догматических тонкостях, то это следует делать по-тихому, без широкой огласки.
Однако примирения не состоялось. Наоборот, спор между сторонниками Ария и Александра разгорелся с новой силой. Он вызвал смуту. Церковь разделилась на два воюющих лагеря. Это был настоящий раскол.
К удивлению Константина, для Церкви вопрос о «единосущии» (homoousia) в противовес «подобосущию» (homoiousia) Сына Отцу был жизненно важен не только с теоретической, но и с политической точки зрения.
Как может всего одна буковка, возмущался Константин, расколоть Империю!
Но у Церкви был свой взгляд на проблему. Ведь если Христос не был истинным Богом, то вся структура христианского учения давала трещину. А если по этому вопросу допустить свободу мнений, то хаос множества верований может разрушить единство и — главное — авторитет Церкви.
