Константин, только что завершивший бесчисленные войны со своими противниками, жаждал покоя и мира в своей, теперь ему лишь принадлежавшей державе. И он очень хотел, чтобы Церковь помогла ему сохранить мир в государстве. Но как это сделать, если сами священники становятся главными зачинщиками споров?
Константин решил положить конец этим спорам.
В 325 году, по совету того же Осия, он решил собрать Вселенский собор высших церковных иерархов Империи. Собор начался в Никее, пригороде Никомидии, 20 мая и завершился 25 августа. Он положил начало отсчету Вселенских соборов.
Кстати, не мешает напомнить, что главное отличие действительного Вселенского собора той эпохи от всех прочих состоит в том, что постановления Вселенского собора принимались с одобрения императора и входили в число государственных законоположений. Эта многовековая традиция была заложена Константином в 325 году.
В работе Никейского собора участвовало более трехсот глав христианской Церкви из Греции, Египта, Сирии, Малой Азии, Ассирии и Запада Империи. Эпохальным его итогом было принятие Символа Веры, и здесь инициатива, по свидетельству летописцев, тоже принадлежала Константину.
* * *
Историк так описывает открытие Никейского собора:
«Когда епископы собрались в назначенное для заседаний место, и каждый занял определенное ему сиденье, тогда вошел император, одетый в золотые одежды, украшенные драгоценными камнями. Все встали и сели тогда, когда он занял свое место. Находившийся по правую от него сторону епископ встал и произнес краткое приветствие. Император затем отвечал в следующих выражениях:
— Я горячо желал видеть вас собравшимися. Ныне мое желание исполнилось, и я благодарю высочайшее существо, Бога, который, излив на меня другие бесчисленные благоденствия, не лишил меня и этой милости — соединить вас всех и быть свидетелем согласия ваших чувств. Внутренние раздоры Церкви для меня страшнее и тягостнее всякой войны, они доставляют мне больше горя, чем все другое. После того как Бог по Своей милости дал мне победу над врагами, я вознамерился наслаждаться общением с теми, кому Бог даровал через меня свободу. Узнав же о разделении между вами, я понял, что этим нельзя пренебрегать, и поэтому решился немедленно созвать вас, чтобы положить конец злу. Итак, приглашаю вас, любезные служители Божии, пресечь все разногласия и покрыть миром ваши споры. Этим вы угодите Богу и сделаете приятное мне, вашему брату на службе Божией.
После этого собор приступил к своим занятиям по тем вопросам, на которые было указано в речи Константина».
Никея — прелестный городок в ста милях от Константинополя, на берегу живописного озера, — воплощение рая на земле. Константин надеялся, что спокойствие и красота этого места подействуют умиротворяюще на участников собора. Но он ошибся. С каждым днем дискуссия принимала все более жесткий характер.
Чтобы лучше понять расстановку сил на Никейском соборе, мы можем сравнить его с современным парламентом. Православные епископы с Александром во главе составляли правую партию, Арий и его сторонники — левую. Евсевий Кесарийский и его единомышленники были центристами.
Повторим: главный предмет разногласий был скрыт в учении о Сыне Божием. Происходит ли Он из существа Божия и имеет ли одну природу с Богом Отцом (точка зрения «правых») или же Сын, имея начало своего бытия и являясь творением Отца, не единосущен Отцу, а лишь — подобосущен Ему (точка зрения «левых»).
Как видим, это был чисто философский спор. Но он, как ни странно, уже тогда, в IV веке, обозначил суть разногласий между православным и неправославным направлениями христианства. Эти противоречия привели в конце концов к расколу всемирной религии. Константин пытался предотвратить этот раскол в самом зародыше.
* * *
Если Христос, учит православие, сошедший на землю и вочеловечившийся, — это Бог, то для рода людского в этом есть очень большое утешение — ведь Бог тем самым указал человеку бесконечную цель самоусовершенствования и стремления к совершеннейшему.
В то время как арианство, признававшее в Христе лишь существо, сотворенное Богом, не имеет в своей основе этих возвышающих человеческий дух элементов.
Сторонники Ария, отрицавшего единую божественную природу Бога Отца и Бога Сына, сначала были в меньшинстве. Но Арий, выступавший на Никейском соборе неоднократно, сумел привлечь на свою сторону около двадцати епископов. Таким образом, его красноречие сократило численность партии православных, и обе стороны теперь количественно сравнялись. Их споры стали еще ожесточеннее.
Ежедневно секретари приносили Константину жалобы священников друг на друга. Когда их набралась целая корзина, он не выдержал и устроил святым отцам показательную сцену.
Утром Константин вошел в общую залу дворца во всем блеске своих дорогих одежд. За ним шли два черных раба и несли большую корзину со свитками и вощеными табличками. Это были жалобы.
Константин подал знак, и в зал внесли жаровню с горящими углями.
— На соборе, который посвящен примирению нашей Церкви, — начал Константин суровым голосом, — не должно быть места осуждению друг друга. А в этих посланиях каждый обвиняет другого в ереси, в пособничестве врагу. Я приказал не показывать мне больше этих жалоб, потому что они возмущают меня. Разве не вы первые призваны следовать Христу? И разве не Он учил нас прощать заблуждающегося брата, если мы сами надеемся на прощение? Так и я прощаю всех, кто прислал мне эти унизительные документы. И требую, чтобы вы простили друг друга. Пусть ваши раздоры сгорят в этом огне.
И он бросил первые свитки в жаровню, а секретарь стал бросать в огонь остальные.
Нельзя сказать, что его жест круто изменил ход собора. Но после него что-то сдвинулось в сознании священников. Константин на этом не остановился, он потребовал, чтобы на соборе был выработан некий итоговый документ, который бы стал Символом Веры для всех христиан.
— Для тысяч простых людей, и для меня тоже, совершенно неважно, — говорил Константин, — «единосущен» ли Христос Богу Отцу или «подобосущен» Ему.
Но переубедить спорящих было возможно только одним способом — приняв мнение одной из сторон. И Константин сделал выбор. Он принял сторону Александра. Таким образом, Первый Вселенский собор узаконил термин «ЕДИНОСУЩНЫЙ», и заслуга Константина в этом огромна. Если бы не его решительность, этот спор мог бы продолжаться до сегодняшнего дня.
Арий был сослан. Арианство осуждено как раскольническая ересь. Эдикт Константина повелевал сжечь все книги Ария. Каждому, кто осмелится укрывать их, грозила смертная казнь. Между прочим, Евсевий в своем весьма подробном описании Никейского собора ни словом не обмолвился о главном его событии — об арианском споре. Он пишет о множестве всяких деталей и подробностей, как были одеты участники, какие дары они получили от императора и даже как были вооружены охранники. Но о сути собора — ни звука.
Разгадка в общем-то проста: Евсевий писал свой труд уже после смерти Константина, когда правил его сын Констанций, а тот был сторонником арианства. Историк побоялся навлечь на себя гнев монарха. Значит, не всегда истина дороже? Это, кстати, лишь один пример, который объясняет, почему историки далеко не во всем доверяют Евсевию.
