Четвертые упрекают в том, что он слишком свободно тратил деньги из имперской казны.
Несть числа подозрениям и упрекам в адрес Константина, признанного тем не менее святым и равноапостольным. И единственным оправданием для него хулители называют то, что нет таких гениальных людей, которых не способны испортить политический триумф и военное счастье.
А насчет искренности его веры… Кто знает?
Евсевий Кесарийский воспевает Константина как образец истинного христианина. Но в своем великом жизнеописании Константина историк утаил от нас много такого, что чернит светлый образ его героя. Так можно ли в остальном верить Евсевию? Не станем гадать.
Важно, мне кажется, другое. В конце концов Константин пришел к выводу: насильно веру у человека не отобрать, даже если эта вера самая что ни на есть ложная. А раз так, то каждый имеет право на заблуждение.
Это и было главным открытием Константина как политика, стратега, идеолога. Это и была его Истина. Жаль, что последующие режимы, в том числе и коммунистический, не хотели этим открытием воспользоваться во благо отечества.
Глава 20
КОНСТАНТИНОПОЛЬ
«Что наша жизнь? Игра». Так сказал классик и был прав уже в том смысле, что самые, казалось бы, серьезные вещи проистекают порой из легкого развлечения, игры.
Константин строил ипподром в новой столице исключительно для проведения игр и конных состязаний. Но сделав его необычайно вместительным и удобным для развлечений, император, как ни странно, создал условия для бурного развития политических партий и серьезной политической борьбы.
Вообще говоря, ипподром играл в жизни Константинополя совершенно особую роль. Это был общественно-политический центр города, место массовых сборов и манифестаций, форум всего населения столицы. Достаточно сказать, что именно здесь происходило провозглашение императора.
Если народ хотел обратиться к императору с просьбой или жалобой, то для этого он использовал игры на ипподроме.
* * *
Бурное развитие Константинополя можно сравнить с освоением Америки полтора тысячелетия спустя. На новые земли в обоих случаях ринулись люди энергичные, даже, авантюрные. Они были изобретательны и активны и в социальной жизни. Просто прийти на ипподром, чтобы поглядеть на бега, — этого им было мало.
Деление единого «демоса» на партии в Византии началось именно здесь — на столичном ипподроме, построенном Константином. Главных партий было две: венеты и прасины. Первая объединяла торговцев и ростовщиков, вторая — аграриев. Постепенно все византийцы примкнули либо к одной, либо к другой партии.
По свидетельству летописца, во время состязаний представители обеих партий сидели вдоль западной, длинной трибуны. Венеты — по правую руку от императора, прасины — по левую. Ипподром, таким образом, был живым воплощением идеи сильной императорской власти, объединяющей разделенный на части народ.
При Константине новое деление оформилось и в высших кругах византийского общества. Сенаторское сословие и родовитая знать постепенно оттесняются на второй план новой военно-чиновной верхушкой. Борьба между этими двумя группировками происходила по традиции в местах массовых собраний и наиболее острые формы принимала на том же ипподроме или на просторном Форуме Константина. При этом каждая из групп стремилась привлечь на свою сторону «демос». А точнее, использовать его в своих интересах.
Поддержку народа можно было получить и с помощью таких театральных ухищрений, как клакёры (наемные крикуны). Эти заранее подготовленные люди с зычным голосом в самые напряженные моменты публичных действий начинали громко выкрикивать, якобы от имени народа, восхваления или порицания высоким начальникам, политические требования. Такие возгласы весьма мастерски облекались в краткие ритмические лозунги, которые легко могла подхватить толпа. Что она часто и делала, не всегда задумываясь об их сути.
Клакёры были настолько сильным оружием в политической борьбе ранней Византии, что это вынудило Константина издать в 331 году специальный эдикт. Он весьма краток, вот его полный текст:
«Мы всем предоставляем возможность прославлять в общественных местах наиболее справедливых и усердных правителей, с тем чтобы мы могли соответствующим образом их вознаградить, и напротив, предоставляем право обвинять несправедливых и негодных правителей путем возглашения жалоб, с тем чтобы сила нашего контроля воздействовала на них, ибо, если эти восклицания действительно отражают истину, а не являются инспирированными возгласами клиентов, мы будем тщательно расследовать их, причем префекты должны доводить таковые до нашего сведения».
* * *
Эдикт Константина был прежде всего направлен против главной оппозиционной силы — родовой аристократии. Теряя прежнее положение хозяйки в стране, знать первой прибегла к помощи клакёров. Но среди историков есть мнение, что Константину этот эдикт был нужен не как средство защиты, а как орудие нападения: им он хотел вооружить тех, кто был опорой его власти, — своих чиновников.
Как бы там ни было, эдикт Константина сыграл историческую роль. Он поднял «демос», «плебс» на небывалую доселе высоту в политической жизни Империи. Отныне не местные аристократы, а глас народа должен был давать оценку деятельности властей.
Эдикт Константина был первым, по сути, законом, признававшим конституционные права простого народа. Именно в начале IV века, во времена правления Константина, в текстах историков и писателей появляется понятие народа как самостоятельной силы, противостоящей сенату, родовой знати.
Однако не всегда в этом противостоянии императору удавалось оставаться третейским судьей. Иногда народ имел дерзость выступить против самого порфироносца. И чаще всего такие выступления начинались на столичном ипподроме.
Забегая вперед на два века, упомянем восстание Ника — знаменитый мятеж в Константинополе, унесший сотни тысяч жизней и разрушивший половину столицы. Главные его события проходили на ипподроме и на Форуме Константина — одной из самых просторных площадей города.
Первым актом кровавой драмы стало выступление на ипподроме прасинов против… императора Юстиниана. Прасины взбунтовались потому, что их отстранили от исполнения церемониальных функций в императорском дворце. Словесные баталии середины января 532 года документально зафиксированы сразу несколькими историками. Вот их сокращенный пересказ:
«Прасины: Юстиниан август! Нас обижают, о лучший из правителей. Видит Бог, мы не можем больше терпеть.
Мандатор (чиновник, говоривший от имени императора, который сам не мог умалить своего достоинства разговором с простым народом): Никто вас не обижает… Вы приходите на ипподром не смотреть, а грубить архонтам.
Прасины: Того, кто притесняет нас, постигнет участь Иуды… Терпение — Божий удел. Мы же, обладая даром речи, скажем тебе сейчас все. Мы, трижды августейший, не знаем, где твой дворец и как управляется государство. В городе мы появляемся не иначе как сидя на осле. (На осле обычно по городу возили преступников.)
