Увы, он был человеком.
И хотя отношусь я к своему герою с благоговением, не могу не сказать о его поступках, по-моему, весьма далеких от мудрости.
* * *
Сделав себя верховным понтификом, Константин стал вмешиваться в сугубо внутренние дела Церкви. И решал он их иногда по-солдатски лихо. Объявились, например, некие новациане. Они считали, что нельзя принимать в церковь тех, кто совершил какой-либо тяжкий грех, скажем, прелюбодеяние. Церковь эту идею отвергла и тут же объявила новациан «нечестивыми еретиками, вредной сектой».
И Константин как верховный понтифик поспешил их (а заодно и всех прочих христиан-еретиков: павлиан, валентиниан и прочих) заклеймить в своем императорском указе. Август учит верующих, как верить правильно:
«О вы, враги Истины!.. Вы заграждаете свет верующим. Для описания злых ваших действий мало у меня времени… Ваши нелепости так многосложны, что от них надобно заграждать слух, дабы раскрытие их не запятнало истинной и чистой доблести нашей веры… Что же, терпеть далее такое зло? Почему не исторгнуть столь великого зла в самом корне?..»
И Константин исторгает по-царски:
«Мы повелеваем законом, чтобы впредь никто из вас не смел делать собраний. И все ваши дома, в которых вы устраиваете свои заседания, приказываю разрушить (выделено мной. — С. В.), чтобы не было скопищ вашего суеверного безумия. Лучше сделают те, которые обратятся к правой и чистой вере и через то в состоянии будут достигнуть Истины… Быть по сему».
Разве тон его указа не напоминает эдикт Диоклетиана тридцатилетней давности о начале гонений на христиан?
Придворный историк Евсевий пишет о неизменной, божественной мудрости Константина. Конечно, Евсевий мне друг, но — истина дороже! Да, он пишет о гонениях, которые устраивал Константин и на «неправильных» христиан, и на язычников. Но как пишет!
Признаюсь, читать его без усмешки порою трудно: писано так, словно летописец сидит у подножия царского трона, а на его плече — багряный сапог василевса, то бишь императора Константина. И что ни совершит он, Божественный, все — во благо отечества и народа.
Например, разрушил император языческий храм Артемиды в городе Гелиополе. Евсевий поет оду: вот доблестное деяние василевса.
Повелел император разрушить до основания храм Асклепия в Эгине. Евсевий уверяет: сей подвиг помогла Константину совершить сила самого Спасителя.
Но — подвиг ли это? Так и хочется из сегодняшнего далека погрозить василевсу пальцем и спросить: где же Ваша веротерпимость, где Ваша толерантность, доминус?
Нет, не ответит уже…
* * *
Вспомним вещие слова Константина, сказанные за двадцать лет до этого: «Каждый имеет право на заблуждение». Как сильно изменили его годы верховной власти. Будто два разных человека. Впрочем, упрекать легче, нежели попытаться понять. Попробуем понять.
Константин спас христианство, нет — он возвел его на трон. И, конечно, ждал, что оно отплатит ему той же монетой. А что ему надо — владыке земель, на коих живет четверть населения планеты? Единства, единения, единомыслия. А тут эти еретики со своими бесконечными спорами.
Он перестраивает мироздание, перестраивает подвластную ему Ойкумену, он двигает тектонические плиты, а тут какие-то новациане со своими духовными поисками. Недосуг ему разбираться в таких мелочах. И если они мешают строить великую и новую Империю, то — прочь с дороги. И быть по сему. Подход самодержца.
Но годился ли такой подход для хрупкой, деликатной стихии богоискательства? Вот вопрос…
А есть вопрос совсем уж дерзкий: не Вы ли, доминус, соединив власть царя с властью первосвященника, позволили своей Церкви стать такой нетерпимой к любому инакомыслию?
Увы, уже не ответит…
Нет, досточтимый Евсевий, наш герой не был богом. Он был — почти богом. Деяния его величественны, как пирамида Хеопса. А его не слишком благие дела История ему давно простила. Но! Не лишайте нас права о них знать, о великий историк.
* * *
После смерти Константина религиозные смуты еще не одно десятилетие раздирали Византию. Особой ярости достигали религиозные распри в столице — городе, задуманном Константином как оазис Гармонии и спокойствия. И тон в бесконечных спорах задавали сами христиане.
Мечте Константина не суждено было сбыться — его мечте о том, что идея единого Бога объединит нацию. Все оказалось как раз наоборот. Споры о тонкостях христианской веры, порождаемые в среде священников, захватили все слои общества. Вопросы о Боге Отце и Боге Сыне, об их единстве или их подобии со страстью современных футбольных фанатов обсуждали и во дворце императора, и в хижинах бедняков, и в церкви, и на панели. Очень хорошо об этом пишет Григорий Нисский, епископ и историк IV века:
«Всюду полно таких людей, которые рассуждают о непостижимых предметах… Хочешь узнать о цене хлеба, отвечают: Отец больше Сына. Справишься, готова ли баня, говорят: Сын произошел из ничего».
Надежды Константина не оправдались. В конечном итоге христианство не сумело спасти ни Римской империи, ни Византии.
Вот великая драма великой жизни…
Глава 23
КИПР
Выполнив свою историческую миссию, царица Елена в 327 году покинула Святую землю. По дороге в Константинополь она остановилась на острове Кипр. Здесь ей пришлось задержаться.
Молва о том, что она везет с собой часть Святого Креста, летела впереди нее. Едва Елена ступила на остров, к ней явилась делегация верующих с просьбой отделить от Креста хотя бы мельчайшую частичку и подарить им. На самой высокой горе Кипра христиане начали строить церковь, но им мешает, уверяли они, какая-то дьявольская сила. Возведенные днем стены ночью кто-то тайно разрушает. И так было уже не однажды.
У этой мистической истории может быть весьма прозаическое объяснение. Христиане возводили церковь на месте языческого храма Афродиты, который они разрушили. И приверженцы языческих богов, не желавшие смириться с таким произволом, просто мстили им и по ночам рушили возведенные стены.
Да, император Константин, издавая в 313 году свой великий эдикт о веротерпимости, наделил христиан такими же правами, как и всех прочих. Но он совсем не имел в виду, что эти права будут утверждаться за счет других верующих, умаляя их права.
Елена не стала читать киприотам проповедь. Она велела отвезти Крест на гору, к месту строительства церкви.
И когда Крест был водружен на горе, в тот самый миг случилось солнечное затмение. Многие пали ниц и стали молиться. Как уверяют летописцы, многие почитатели римских богов после этого воздвижения Креста обратились в христианство.
С тех пор гора зовется Ставровуни — гора Святого Креста. Так же называется и монастырь, возведенный здесь, на высоте 700 метров над уровнем моря.
