У академика Губкина всегда хватало противников. Когда пришла первая победная (историческая!) реляция о сдаче в эксплуатацию Заборовской скважины (акт подписали главный инженер нефтеразведки Пастухов, геолог Бутров и буровой мастер Аванесов), недруги злорадствовали:
— Авантюра! Столько государственных денег вбухали, а получили «кошкины слезы» — всего-то 100 килограммов нефти, да и то случайно.
Но набирающий обороты процесс было уже не остановить. В километре от восьмой скважины с глубины 400 метров дала нефть одиннадцатая. Пока еще «не фонтан», но 300 килограммов в сутки — это уже кое-что, не «кот наплакал». А потом — с десятой скважины, с глубины 1020 метров — январской ночью ударил уже настоящий мощный фонтан: 60 тонн в сутки! Все Губкинские противники поснимали шляпы и забились в щели. А бригада мастера Алексея Шубина стала известна всем нефтяникам Советского Союза. И вслед за Заборовским месторождением открылось Сызранское. Затем нашли первую нефть в Яблоневом овраге (бригада мастера Солдатова), начался Ставропольский промысел.
А как радостно встречали нефть первые буровики на сызранской земле! Об этом есть воспоминания горного техника Бабкина. Сначала выброс был метров на пять. Потом — падение. И вновь выброс, еще выше. Главное уже случилось. Люди кричали «ура!», зачерпывали нефть ладонями, мазали ею лица себе и друг другу. Такая у нефтяников традиция. А скважина вела себя, как норовистый, необъезженный конь. Ее устье пробовали закрыть деревянной пробкой, но скапливающаяся нефть вышибала ее вон. Опыта в таком деле было еще мало. Пробовали навернуть крышку-заглушку, предварительно закалив резьбу, но тоже безуспешно: под большим давлением ее сорвало. Пришлось временно законсервировать ствол.
Первопроходцы «Второго Баку» — Власов, Славин, Вахоркин. Бабкин и многие-многие другие. В их число, хоть и чуть позже, вошел и Виктор Иванович Муравленко. Началу нефтедобывающей промышленности Куйбышевской области послужил созданный в 1937 году трест «Сызраньнефть». Именно с этого времени в нем и стал работать Муравленко. Сперва, по предложению директора конторы бурения Луткова, начальником буровой установки. Затем — инженером по оборудованию промысла. Потом — главным инженером. А с 1938 года и почти до начала войны — директором конторы бурения треста «Сызраньнефть». При нем уже в 1939 году сызранские нефтяники добыли «черного золота» в три раза больше, чем за 1937 и 1938 годы вместе взятые. Здесь же Муравленко вступил в члены ВКП(б). Тут же, в Сызрани, принимал самое деятельное участие в Международном геологическом конгрессе (местным нефтяникам уже было что показать и чему поучить других). Под его непосредственным руководством мастера Цвигун и Плужников освоили скоростные методы бурения, вдвое увеличив проходку, а бригада Малышева пробурила скважину № 37 за сто дней вместо ста пятидесяти.
Росли достижения буровиков, крепли профессиональные кадры, в Сызрань стекались специалисты из нефтяных институтов Ленинграда, Баку, Грозного. Но порою слышались и недовольные окрики из Москвы, из Наркомата — оттуда требовали увеличить добычу нефти, запускать всё новые и новые скважины. Больше, больше, больше… Словно здесь бездонная бочка. А ведь за срыв планов можно было серьезно пострадать. Лишиться не только должности, но и головы. Время было суровое, тут уж ничего не скажешь.
Блестящая карьера у Виктора Ивановича была еще впереди, тогда он стоял лишь на первых ее ступеньках. Чем выше руководитель — тем больше у него и ответственности, тем больше с него спроса. Но не оставаться же Муравленко навсегда в начальниках бригады, на насиженном, пусть и любимом месте — надо идти вперед, двигаться дальше. В этом — смысл жизни. В движении, а не в топтании на одной площадке. Если, конечно, у тебя великие цели и планы.
А бригада у него тогда была отличная, просто загляденье. Сам Виктор во всей конторе бурения был единственным мастером с высшим инженерным образованием, у остальных — четыре-пять классов. Но дело не в этом. В парткоме ему сказали:
— Хотим организовать комсомольско-молодежную буровую бригаду. Тебе это дело и доверяем. Ты и в институте был комсомольским вожаком, тебе и карты в руки. Начальствуй! Но помни: люди — главная твоя забота.
Так в подчинении у Муравленко оказалось двадцать пять его ровесников, молодых парней-комсомольцев. Но молоды были не только они и их бригадир-начальник. Если всмотримся в лица тех, кто стоял у истоков «Второго Баку», вчитаемся в их биографии, сопоставим возраст с грузом возложенной на них ответственности, то поразимся и молодости этих людей, и их особой духовной зрелости. Словно здесь ковалась исключительная человеческая порода. Таким был первый директор Сызранского промысла В. И. Прибок, талантливейший инженер-практик, руководитель тридцати с небольшим лет. Это именно он сумел обнаружить и устранить тяжкий бич нефтепромысла, вызывавший большие простои, — обрыв штанг в скважинах (из-за сильной углеродистости стали). Организовал герметичную обработку штанг — эксперименты дали отличные результаты, и этот способ стал широко применяться на промыслах.
Еще и тридцати лет не было главному геологу треста «Сызраньнефть» Геннадию Рыжову (он тоже приехал из Баку, с «Лениннефти». При слабой технической оснащенности, преодолевая все трудности, он находил новые и смелые технические решения. При нем буровые вышки на Заборовской, Покровской, Ставропольской площадках росли как грибы. Нефть шла, а Геннадий Михайлович писал докладные в Наркомат нефтяной промышленности, где обосновывал создание новых самостоятельных центров на Самарской Луке. Когда началась война, когда фронту нужна была нефть, топливо, нефтяники Сызрани за девять месяцев дали два годовых плана — благодаря таким «молодым людям», как Прибок, Рыжов (он был назначен к этому времени управляющим трестом), как стахановец Иван Толстоухов, бурильщик Незямзинов, мастера Попов, Атапин, Дементьев, Моторин, Кузин, Буловинцев, Горланов, как комсомольцы Виктора Муравленко.
Рыжов на совещании мастеров и бригадиров треста сказал тогда так:
— Всё! Теперь никаких отговорок. Никаких простоев, ни на час, ни на минуту! Сегодня дорога каждая капля нефти. Гитлеровцы заняли часть Кавказа. Под угрозой бакинские промыслы. Значит, возрастает нагрузка у сызранцев. Правительство дало нам задание: увеличить добычу в три раза…
И задание выполняли — в метель, в распутицу и бураны, под ветрами, валящими с ног. От скважины к скважине двигались по пояс в снегу, живя в переполненных бараках, работая в холодных будках, без всяких удобств и комфорта.
Как тут не вспомнить еще одного «молодого» руководителя нефтяной промышленности СССР — Николая Константиновича Байбакова, который был старше Виктора Муравленко всего на один год. Он известен в стране и мире как крупнейший хозяйственник, как один из создателей топливно-энергетического комплекса, главный и практически бессменный плановик советского государства. Руководитель Госплана, который был действительно главным экономическим штабом СССР. Именно там рождались все принципиальные и перспективные постановления, двигавшие промышленную мощь страны вперед. Он родился в Баку и там же окончил Азербайджанский нефтяной институт по специальности «горный инженер». Самой судьбой ему было предначертано «чувствовать нефть» и «вгрызаться в вековую горную породу косности», быть «главным инженером великого промышленного строительства» в СССР.
