После некоторого молчания, взглянув на фотографии, Алексей спросил:
— Насколько я понял, Щербина покинул Тюмень еще при жизни Муравленко. А с кем из партийной верхушки Виктору Ивановичу пришлось работать потом?
— Это был Богомяков, — ответил дядя Коля. — Геннадий Павлович, геолог по профессии, тоже человек исключительного дарования. На должности первого секретаря Тюменского обкома партии он проработал с 1973 аж по 1990 год, лауреат Ленинской премии, сыграл одну из ключевых ролей в создании и развитии Западно-Сибирского нефтегазового комплекса. Сам участвовал в геолого-разведочных работах Приобья в конце пятидесятых годов. На его глазах создавался «Главтюменнефтегаз», и он считал, что это — «самый главный главк», который навсегда останется в истории отечественной нефтяной отрасли и в истории России в целом. Почему? Потому что он был опорой советской экономики в шестидесятые — восьмидесятые годы.
Именно «Главтюменнефтегаз» и Муравленко лично обеспечили согласованность, координацию действий подразделений всех министерств, принимавших участие в освоении нефтегазоносных территорий Тюменского Севера. Богомяков говорил, что Виктор Иванович Муравленко был сильным, мужественным человеком, способным взять на себя, если это необходимо для дела, самый тяжелый груз ответственности, точно определить приоритеты, выделить основные задачи на данный момент. Он добивался того, чтобы все новое, прогрессивное внедрялось в подразделениях главка. В дело шло все — и проектирование специальных буровых установок на заводах «Баррикады» и «Уралмаш», и укрупнение бригад, и новые типы долот, и принципиально иная организация вышкомонтажных работ, и многое другое. Это — что касается Муравленко.
А в чем была сила Богомякова? Сам он коренной сибиряк, даже родился в таежном городке с символичным названием Тайга. Прошел трудное послевоенное детство. Так что о проблемах людей знал не понаслышке. И «под музыку центра» никогда «не плясал». Он понимал, что для тех масштабов, какие начали осваивать в Западной Сибири, необходимы и домостроительные комбинаты, и многие другие базы строительной индустрии. Интересы людей — прежде всего: их заработки, продукты питания, жилье. Нужно было просчитать до деталей программу строительства жилья и соцкультбыта. Тогда, имея в области население в 2,7 миллиона человек, сдавали 3,2 миллиона квадратных метров жилья в год. Темпы были выше общероссийских в 2–2,5 раза, Тюмень была самостоятельна, каждый год отмечался каким-то достижением. Он говорил приезжавшему в область Косыгину: «Вот мы заплатим молодому парню, нефтянику, тысячу рублей в месяц, а зачем они ему, если прожиточный минимум значительно ниже? Он одет, обут, сыт. А ему хочется машину купить, но негде». И Косыгин подписывал разрешение на продажу, допустим, двух тысяч легковых автомобилей вне очереди. То есть, понимаешь, это был для Богомякова, да и для Муравленко тоже повседневный многогранный процесс менеджерских, как сегодня говорят, решений, которые приходилось принимать вкупе с партийными, советскими, хозяйственными органами власти, исходя из ситуации. А сегодня как? Утрачена перспектива, надежда на лучшее будущее.
— Теперь ясно: они все были классными менеджерами, — сказал Алексей. — Высшего звена.
— Да назвать можно как угодно, — вздохнул Чишинов. — Главное — идеалы, которые цементируют общество и власть. Да и идеология тоже. Система требовала определенной когорты руководителей, которые видели перспективу государства. Таких как Муравленко, Байбаков, Щербина, Богомяков. Последний, встречаясь с людьми, любил повторять: «Радуйтесь, нам сказочно повезло, что мы попали в Тюмень и она нас приняла и подняла». То есть они оказались там на самом интереснейшем этапе развития общества.
Что касается партии, КПСС, то она была руководящей силой в обществе и, естественно, должна была заниматься главными элементами жизни. И занималась. Сегодня любят критиковать: вот компартия планировала уборку урожая, занималась комбайнами, бурением, строительством и т. д. Ну и что? Дело делалось. А сегодня все так называемые «партии» только шумят на митингах или в СМИ, но, как правило, не сплачивают, а только разделяют общество. За последние двадцать лет мы больше разрушали, чем созидали в экономике. У нас же колоссальные запасы сырья, энергии, воды, леса, территории. В Тюменской области могли быть созданы крупнейшие перерабатывающие производства, если бы не грянула перестройка. Три десятилетия Тюменская область была экономическим «тягачом» СССР, имела геостратегическое значение не только в масштабах страны, Европы, но и всего мира. Но упущенные возможности еще могут быть реализованы — в XXI веке. Это неумолимая логика исторического развития, поскольку и сегодня природно-сырьевые ресурсы Западной Сибири колоссальны — не только нефть и газ. Но, конечно, многое зависит от личности, от руководителя. Он либо положительно, либо отрицательно влияет на этот закономерный процесс развития. Может быть, еще придут такие, как Муравленко, как Щербина, как Богомяков.
— Но ведь запасы нефти и газа кончаются?
— Никто тебе точно на это ответить не сможет.
Николай Александрович задумался, потом продолжил:
— Вот живет в Тюмени такой умнейший человек — Алтунин Евгений Никифорович. В бытность Муравленко он работал начальником Главного Тюменского производственного управления газовой промышленности, то есть был главным по газу в Тюменской области. Потом был и секретарем Тюменского обкома КПСС, и председателем Межведомственной территориальной комиссии по вопросам развития Западной Сибири при Госплане СССР, и представителем Минэкономики России в Тюменской области. Стратег, мыслитель, по глубине мышления я бы его назвал «сибирским Дэн Сяопином». Но с Виктором Ивановичем он часто по производственным делам спорил, соперничал даже, поскольку один занимался нефтью, а другой — газом. Но как незаурядные личности оба друг друга уважали, ценили. Так вот Алтунин очень пессимистично видит перспективу развития нефтегазового комплекса Западной Сибири. Он в Тюмени с 1966 года, знает дело очень хорошо. Нефтяники были тогда в фаворе, стране нужна была нефть. А газ тогда никто серьезно в расчет не принимал. Но именно Россия создала мировой рынок газа, когда пришла с газопроводами в Европу. И сегодня в балансе топливной энергетики России газ занимает уже 60 процентов. Хотя это и перекос. По-разумному, по словам того же Алтунина, в балансе страны нефть и газ должны занимать процентов по 30, а 40 процентов должно приходиться на долю угля. Ну и, разумеется, атомная энергетика, гидроэлектростанции. Запасов угля у нас на 400 лет вперед.
Теперь посмотрим так: мы забираем у Туркмении 20–25 миллиардов кубометров газа. Начинаем строительство новых газопроводов. Думаем подавать газ в Китай. И в то же время теряем добычу. Через пять лет она начнет всё больше и больше снижаться. И где будем его брать, если новые разработки не ведутся?
Топливно-энергетический комплекс — это жизнь государства, его стратегия. Его нельзя отдавать на откуп рыночникам. Нельзя отдавать им авиацию, связь, транспорт, корабли. Разбазаривая наши ресурсы, мы подрываем экономическую и политическую мощь государства. Это слова Алтунина. Нефти остается на одно-два поколения, на пятьдесят лет. Нельзя строить Нью-Васюки по всему Северу. За бортом осталось уже множество городов нефтяников в Татарии, Поволжье. Скоро такая же участь ждет и города Западной Сибири. Если начнут разваливать Газпром, если его постигнет участь «Главтюменнефтегаза», то это будет продолжением того самого псевдореформаторства «по Гайдару», который в 1992 году сказал Алтунину: ищите деньги для инвестиций где хотите. Все это ведет к развалу российской промышленности в целом. Может быть, сознательно? Чтобы нефтегазовые предприятия работали не на государство, а на неизвестно чьи карманы?
