Близится закат — время казни. Критон все пытается повернуть беседу на дела практические: «Не хочешь ли оставить… какие-нибудь распоряжения насчет детей или еще чего-нибудь?.. А как нам тебя похоронить?
— Как угодно. — отвечал Сократ. — если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас» (Платон. Федон. 115 bс).
Правда, потом, уже перед самой казнью, Сократ о чем-то говорил с пришедшими женщинами, своими родственницами, в присутствии Критона. Очевидно, именно его, своего лучшего друга, философ назначил, как ныне выражаются, своим душеприказчиком.
Когда Сократ выпил яд, «Критон… разразился слезами и поднялся с места» (Платон. Федон. 117 d). Именно к Критону были обращены последние слова умирающего Сократа (смысл этих знаменитых слов будет нами разъяснен в свое время):
«— Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
— Непременно, — отозвался Критон. — Не хочешь ли еще что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не было» (Платон. Федон. 118 а).
Критон пережил Сократа. Неизвестно, на сколько лет, но вряд ли надолго — ведь ему и самому шел восьмой десяток. Якобы он даже написал 17 сократических диалогов — «О прекрасном». «О божественном», «О мудрости» и т. п. Но к этой информации, имеющейся только у позднего автора (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 121), ученые относятся без всякого доверия. Крайне маловероятно, что человек, вообще-то не отличавшийся философским складом ума, вдруг уже в преклонных годах обратился к письменному изложению столь сложных проблем.
* * *
Херефонт. Его мы тоже уже упоминали; он наряду с Крито-ном являлся вторым самым близким к «босоногому мудрецу» человеком. По возрасту он был, насколько можно судить, помоложе Сократа, но не намного.
Херефонт во всех отношениях представлял резкий контраст с практичным Критоном. Этот высокий, очень худой, болезненного вида человек в глазах современников был необычным и даже странным. Он ничуть не заботился о делах земных, житейских, целиком посвятив себя поиску истины в сократовском кружке.
Не удивительно, что его постоянно осмеивали авторы комедий — уж очень подходящей мишенью для этого был Херефонт. Вспомним, как достается ему от Аристофана — в пьесах этого поэта он то «помешанный», то «упырь»… Не отставали в подобных насмешках и другие комедиографы.
Херефонт был одним из тех эмоциональных энтузиастов, которые постоянно увлекаются, не могут скрывать своих чувств — сдержанность им чужда. Так его и характеризует Сократ в платоновских диалогах: «И вы, конечно, знаете, каков был Херефонт, до чего он был неудержим во всем, что бы ни затевал» (Платон. Апология Сократа. 21 а). Когда Сократ вернулся из одного военного похода, рассказывает он сам, «Херефонт с присущей ему восторженностью, вырвавшись вперед, подбежал ко мне и, схватив за руку, воскликнул; «Сократ мой, так ты уцелел в битве?!» (Платон. Хармид. 153 b).
Пожалуй, только Херефонт мог решиться на тот в высшей степени экстравагантный поступок, о котором долго говорили в Афинах. Он отправился в священные Дельфы и там обратился к оракулу Аполлона с вопросом о Сократе. Этот знаменитый эпизод различные античные авторы передают не вполне одинаково. Приведем поэтому основные версии.
В пересказе Платона Сократ так говорит в своей защитительной речи на суде: «Ну вот же, приехав однажды в Дельфы, дерзнул он (Херефонт. — И. С.) обратиться к оракулу с таким вопросом. Я вам сказал, не шумите, о мужи! Вот он и спросил, есть ли кто-нибудь на свете мудрее меня, и пифия ответила, что никого нет мудрее» (Платон. Апология Сократа. 21 а).
Несколько иначе — в том варианте защитительной речи Сократа, который дает Ксенофонт: «Однажды Херефонт вопрошал обо мне бога в Дельфах, и бог в присутствии многих изрек, что нет человека более бескорыстного, справедливого, разумного» (Ксенофонт. Защита Сократа на суде. 14).
А вот версия, содержащаяся в труде позднеантичного историка философии (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. П. 37): «…Удостоился он (Сократ. — И. С.) похвалы от пифии, которая на вопрос Херефонта ответила знаменитым свидетельством:
Сократ превыше всех своею мудростью».
А совсем уже поздний источник приводит еще более пространный вариант пророчества:
Хоть мудр Софокл, а Еврипид еще мудрей.
Но выше всех Сократ своею мудростью.
(«Суда», статья «Мудр Софокл…»)
Это последний вариант — и самый недостоверный. В нем почему-то появляются имена Софокла и Еврипида, а при чем здесь они? Херефонт о них ничего не спрашивал. Может быть, ответ пифии (жрицы-прорицательницы Аполлона в Дельфах) верно передает Диоген Лаэртский? Известно, что предсказания Дельфийского оракула часто (но, впрочем, не всегда) давались в стихотворной форме. Однако, во-первых, обычно в гекзаметрах, а не в ямбах, как здесь. Во-вторых, такое стихотворное пророчество все-таки должно было состоять из двух или более строк, вряд ли из одной.
Но стоит ли удивляться путанице у поздних авторов, если даже современники Сократа — Платон и Ксенофонт — передают ответ пифии по-разному, противоречат друг другу? Платон, насколько можно судить, ближе к истине. Но по какой причине дельфийские жрецы объявили, что нет никого мудрее Сократа? Что они знали о нем — почти никогда не покидавшем родных Афин?
Не исключено, что жрецы были просто удивлены «нестандартным» вопросом Херефонта. Не затем обычно обращались к авторитетнейшему Дельфийскому оракулу. Считалось, что его прорицания наиболее правдивы. Шли туда как посольства от полисов — проконсультироваться по делам государственной важности. — так и частные лица, но, конечно с проблемами практического характера: удастся ли исцелиться от болезни, будут ли дети, предпринимать или нет какое-нибудь важное дело…
А тут вдруг приходит афинянин странного вида, производящий впечатление полусумасшедшего, и спрашивает о своем друге — есть ли кто-нибудь мудрее его. Что можно было ответить в таком случае? Как говорится, каков вопрос — таков ответ.
Разумеется, дельфийское изречение получило известность среди афинян. Наверняка кто-то гордился, что согражданин признан мудрейшим из всех, а кто-то, наоборот, завидовал и раздражался. Ответ пифии, естественно, не мог не озадачить и самого Сократа. Что он предпринял, какие выводы сделал и в каком смысле в конце концов понял эти слова — мы узнаем в свое время.
Возможно, пути Сократа и Херефонта несколько разошлись в конце жизни обоих. Когда в Афинах в 404 году до н. э. была свергнута демократия и установился олигархический режим, Сократ остался в городе; Херефонт же покинул его, ушел в изгнание, а в следующем году принял участие в новом перевороте, восстановившем демократическое правление. Но… опять же не будем забегать вперед, хоть и трудно от этого удержаться. Сократ и демократия, Сократ и олигархия — это отдельные и интересные темы, к которым в дальнейшем еще придется обратиться.
