Среди же учеников Сократа в собственном смысле слова были и такие, которые под его влиянием сделали философию главным делом своей жизни. Федон Элидский, Евклид Мегарский, Эсхин Сократик…
[12]
Некоторые из них впоследствии сами стали основателями и главами философских школ.
О большинстве их мы в этой главе ничего не будем говорить, поскольку о них слишком мало данных, которые позволяли бы воссоздать личный облик этих людей. Однако на двоих из этой части «сократовского кружка» все же необходимо остановиться подробнее.
Антисфен. Коренной афинянин; отец его, носивший то же имя, являлся видным политиком и богатым человеком, а мать — якобы фракиянкой (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VI. 1). Если доверять этой традиции, он был незаконнорожденным, но эта версия в науке подвергается сомнению
. Родился Антисфен, по одним сведениям, около 455 года до н. э., по другим — около 446 года до н. э. (последнее более вероятно), умер же между 366 и 360 годами до н. э.
Вначале Антисфен учился у софиста Горгия, затем перешел к Сократу и стал его убежденным приверженцем, до того, что каждый день приходил его слушать в Афины из приморского городка Пирея, где жил. Источники изображают Антисфена весьма яркой и колоритной личностью, отличавшейся жесткими, подчас сознательно эпатирующими, циничными суждениями.
Вот, например, своеобразная проповедь нищеты: «…У меня столько всего, что и сам я насилу нахожу это; но все-таки у меня в барышах остается, что евши я дохожу до того, что не бываю голоден, пивши — до того, что не чувствую жажды, одеваюсь так, что на дворе не мерзну нисколько не хуже такого богача, как Каллий; а когда я бываю в доме, то очень теплыми хитонами кажутся мне стены, очень теплыми плащами — крыши; постелью я настолько доволен, что трудно бывает даже разбудить меня. Когда тело мое почувствует потребность в наслаждении любовью, я так бываю доволен тем. что есть, что женщины, к которым я обращаюсь, принимают меня с восторгом. потому что никто другой не хочет иметь с ними дела… Если бы отняли у меня и то, что теперь есть, ни одно занятие, как я вижу, не показалось бы мне настолько плохим, чтобы не могло доставлять мне пропитание в достаточном количестве. И в самом деле, когда мне захочется побаловать себя, я не покупаю на рынке дорогих продуктов, потому что это начетисто, а достаю их из кладовой своей души… Несомненно, и гораздо честнее должны быть люди, любящие дешевизну, чем любящие дороговизну: чем больше человеку хватает того, что есть, тем меньше он зарится на чужое… Я… всем друзьям показываю изобилие богатства в моей душе и делюсь им со всяким» (Ксенофонт. Пир. 4.37–43).
Читаешь эти строки — и становится ясно, почему однажды Сократ, встретив Антисфена в дырявом плаще — а дыры тот еще намеренно выставлял напоказ, — сказал: «Сквозь этот плащ мне видно твое тщеславие» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. 11. 36). Бывает такое смирение, которое, как говорится, паче гордыни. Антисфен, происходивший из состоятельной семьи, сознательно «опростился», жил демонстративно бедно и неприхотливо — и, несомненно, бравировал этой своей бедностью. О себе он явно был весьма высокого мнения: обратим внимание, как он подчеркивает в своей речи богатства собственной души…
Антисфен во всей многогранной личности Сократа заметил и абсолютизировал лишь одну черту — предельно скромный образ жизни. И подражал учителю только в этом. Он и его последователи призывали в чем только возможно ограничивать потребности, во всем обходиться минимумом возможного.
Антисфен говаривал еще: «Я предпочел бы безумие наслаждению» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. VI. 3). Удивительно, но был среди учеников Сократа и человек, придерживавшийся полярно противоположных взглядов, считавший наслаждение главной целью жизни. Это — Аристипп, основоположник гедонизма как философского направления.
Аристипп родился окало 440 года до н. э., а год его смерти в точности неизвестен. Он был уроженцем Киреиы — крупного греческого города в Северной Африке, — «а в Афины он приехал, привлеченный славой Сократа» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 65). Как будто Сократ, подобно магниту, притягивал к себе самых непохожих людей из самых разных мест… Но как могло быть иначе, если о нем шел слух, что сам Дельфийский бог объявил его мудрейшим?
Диоген Лаэртский продолжает об Аристиппе: «Он первым из учеников Сократа начал брать плату со слушателей и отсылать деньги учителю. Однажды, послав ему двадцать мин
[13]
, он получил их обратно, и Сократ сказал, что демоний запрещает ему принимать их: действительно, это было ему не по душе». Из сказанного видно, насколько неодинаково смотрели на мир два этих человека: Аристиппу казалось нормальным то, что для Сократа было совершенно недопустимым. Конечно, к чести Аристиппа то, что он вначале попытался отослать полученную плату Сократу; но, впрочем, с другой стороны, он не мог не догадываться, что тот их вряд ли примет.
Ксенофонт передает две беседы Сократа с Аристиппом. В одной из них учитель пытается отучить ученика от свойственной тому невоздержности и внушает ему необходимость умеренности (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. II. 1). В другой — рассуждает о понятиях «хорошее» и прекрасное». Характерно начало описания этого разговора у Ксенофонта: «Однажды Аристипп вздумал сбить Сократа, как раньше его самого сбивал Сократ…» (Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. 111. 8. 1). Перед нами встает довольно своеобразная картина отношений в сократовском кружке: что за странное желание «сбивать» друг друга? Это весьма далеко от идиллии, царившей во многих догматических философских школах, где ученики с благоговейным почтением внимают мнению учителя. Нет, здесь нечто совсем другое: атмосфера постоянных споров и даже честолюбивого соперничества (уж в честолюбии-то точно нельзя было отказать очень многим из «сократовцев», будь то Антисфен или Аристипп), где сам учитель — лишь один из равных…
На первый взгляд Аристипп с его постоянно подчеркиваемым гедонизмом предстает несимпатичной фигурой. Известно, что после казни Сократа он направился ко двору знаменитого сиракузского тирана Дионисия и подвизался в числе его льстецов. Однако есть и свидетельства об Аристиппе, позволяющие предположить, что на самом деле он все-таки был гораздо сложнее одномерной гротескной карикатуры «ловца наслаждений».
Например: «На вопрос, как умер Сократ, он сказал: «Так, как и я желал бы умереть» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 76). Уже это признание многого стоит!
«Однажды Дионисий предложил ему из трех гетер выбрать одну; Аристипп увел с собою всех троих… Впрочем, говорят, что он довел их только до дверей и отпустил. Так легко ему было и принять и пренебречь. Поэтому и сказал ему Стратон (а по мнению других, Платон): «Тебе одному дано ходить одинаково как в мантии, так и в лохмотьях»» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. II. 67).
