Заканчивается беседа тем, что Хармид говорит Сократу: «…С моей стороны нет никакого препятствия к тому, чтобы ты заговаривал меня столько дней, сколько сам сочтешь нужным» (Платон. Хармид. 176 b). Иными словами, он выражает желание стать учеником Сократа.
Хармид затем во всем разделил судьбу своего двоюродного брата Крития: тоже был одним из лидеров олигархического переворота 404 года до н. э. и тоже погиб в борьбе с демократами.
По некоторым сведениям, к Сократу был близок и еще один видный политический деятель олигархической ориентации (правда, не столь крайних взглядов, как Критий, а более умеренных) — Ферамен. Пожалуй, учеником «босоногого мудреца» в строгом смысле слова Ферамен не был, но все же примыкал к его кружку (Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. XFV. 5). Сократические идеи, насколько можно судить, оказали влияние на позицию Ферамена (Ксенофонт. Греческая история. II. 3. 19; Аристотель. Афинская полития. 28. 3). Идеалом для него представало отнюдь не радикальное народовластие, а, скорее, строй, который в равной мере может быть назван мягкой олигархией или несколько ограниченной демократией: в качестве главного критерия для причастности лица к власти выдвигался невысокий имущественный ценз.
* * *
Итак, каких только людей не было в окружении Сократа! Те, кто годился ему в отцы, и те, кто годился во внуки. Решительные противники демократии, как Критий, и ее сторонники, как Херефонт. Гедонист Аристипп и выбравший добровольную бедность Антисфен. Прагматик Критон и восторженный Федр. Богатый землевладелец Исхомах и простой ремесленник Симон…
Будет верно, конечно, сказать, что у каждого из них был «свой Сократ». Но не менее верным будет и иное: все-таки, в сущности, Сократ всегда, с кем бы ни беседовал, в конечном счете оставался самим собою. Многогранная его личность тем не менее оставалась единой, целостной. К постижению этого целостного облика мы со временем будем постепенно подходить. А пока подробнее остановимся — и даже посвятим данному сюжету специальную главу — на дружбе Сократа с еще одним знаменитым афинянином, на дружбе, которая особенно прославилась и даже, можно сказать, вошла в легенду.
СОКРАТ И АЛКИВИАД
Алкивиад (450–404 годы до н. э.), афинский политический деятель и полководец, был. пожалуй, одной из самых ярких, колоритных личностей во всей Греции второй половины V века до н. э. Карьера Алкивиада оказалась молниеносно короткой и ослепительной; подобно метеору пронесся он по политическому небосводу Эллады, оставив у современников впечатление чего-то небывалого, неповторимого
. О нем говорили, что он превзошел всех в греческом мире как доблестями, так и пороками (Корнелий Непот. Алкивиад. 1); говорили, что двух Алкивиадов Греция бы не вынесла (Плутарх. Алкивиад. 16)… Им восхищались и его ненавидели, причем порой одни и те же люди.
Даже его гибель не остудила страстей: у Алкивиада оставались враги и после смерти. И это несмотря на то, что греки, почти всегда крайне пристрастные к тому или иному ведущему деятелю при его жизни, как правило, ощущали раскаяние позже, когда ничего исправить уже было нельзя
. С Алкивиадом получилось не так. Еще в начале IV века до н. э., когда вся политическая обстановка в корне изменилась и, казалось бы, многочисленные неоднозначные перипетии его бурной деятельности должны были мирно отойти в небытие, виднейшие аттические ораторы — Лисий (речи XIV, XV) и Андокид (речь IV)
— составляют настоящие гневные филиппики по адресу этого уже покойного афинского лидера, а, кстати заметим, другие выдающиеся мастера красноречия — Исократ (речь XVI) и позже Демосфен (речь XXI) — его активно защищают
. Посмертная хула, повторим, очень нечастая вещь в греческой истории, гораздо более редкая, нежели посмертная слава. В этом отношении с Алкивиадом можно сопоставить разве что его философского alter ego — Сократа, другого «овода», возмущавшего в то же самое время спокойствие афинян. Сократ, как и Алкивиад, в течение довольно значительного времени после своей трагической кончины оставался фигурой спорной, и нам в этом еще предстоит убедиться.
Чрезвычайно характерно и важно для понимания того, как оценивали Алкивиада современники, одно место из комедии Аристофана, написанной в 405 году до н. э.
Дионис:
Скажите же, какого мненья держитесь
Насчет Алкивиада. Город болен им.
Еврипид:
Что ж город думает о нем?
Дионис:
Что думает?
Желает, ненавидит, хочет все ж иметь.
А вы какого мненья, расскажите мне?
Еврипид:
Мне ненавистен гражданин, что медленен
На помощь государству, на беду же скор.
Кто ловок для себя, ленив для города…
Эсхил:
Не надо львенка в городе воспитывать.
А вырос он — себя заставит слушаться.
(Аристофан. Лягушки. 1422 слл.)
В этом сочиненном драматургом разговоре, происходящем в Аиде между богом Дионисом и тенями умерших поэтов Эсхила и Еврипида, наглядно отражена та борьба мнений, что кипела в Афинах вокруг Алкивиада, та смесь преклонения и ужаса, что испытывали по отношению к нему сограждане. Характерно, что по отношению к нему, как видим, употребляется метафора льва, нередко применявшаяся к тем политикам, которые считались опасными для государства своей чрезмерной влиятельностью, — например к Периклу (Геродот. История. VI. 131)
.
В современной науке также существуют крайне противоречивые суждения о личности и деятельности Алкивиада. В нем видят то «тип эллина классической эпохи со всеми его достоинствами и недостатками»
, то «гениального вождя в слишком маленьком мире», предтечу эллинистических сверхчеловеков
, то талантливого неудачника, оказавшегося злым гением родины
, то последователя афинских политиков в традициях Фемистокла и Перикла
, то последнего аристократического лидера в старинном духе, не приспособившегося к новым демократическим условиям
. И в каждой из этих точек зрения есть определенная доля истины…
Алкивиад по своему происхождению принадлежал к кругу высшей афинской аристократии, был выходцем из семьи с давними и богатыми политическими традициями. Его отец Клиний состоял в ближайшем окружении Перикла. В 447 году до н. э. Клиний, участвуя в так называемой Первой (или Малой) Пелопоннесской войне, погиб в битве при Коронее (Плутарх. Алкивиад. I),
Что же касается матери Алкивиада, Диномахи, то она происходила из рола Алкмеонидов, едва ли не самого знаменитого и влиятельного в Афинах. Помимо прочего, она приходилась двоюродной сестрой Периклу и родной сестрой — его первой жене. Иными словами, Алкивиад оказывался ближайшим родственником Перикла — «первого гражданина», самого влиятельного человека в государстве. Потому не случайно, что, когда он трех лет от роду остался без отца, его опекуном стал именно Перикл.
