Уже с детства и ранней юности Алкивиад зарекомендовал себя блестяще одаренной личностью. Он отличался необыкновенной красотой; от него как бы исходило какое-то непреодолимое очарование, перед которым не могли устоять даже враги и недоброжелатели молодого афинского аристократа. Алкивиад рос в обстановке всеобщего почитания и восхищения, о нем знали все Афины. «Целая толпа знатных афинян окружала Алкивиада, ходила за ним по пятам, предупреждала все его желания» (Плутарх. Алкивиад. 4). Комедиограф Аристофан уже в своих ранних произведениях, созданных в 420-е годы до н. э. («Пирующие», «Ахарняне», «Осы»), изображает Алкивиада как яркого представителя афинской «золотой молодежи».
Естественно, что в таких условиях Алкивиад вырос человеком до крайности избалованным и даже развращенным. Он вел исключительно экстравагантную жизнь, переполненную пьяными кутежами и беспорядочными любовными связями. Плутарх передает целый ряд связанных с этим анекдотов
, которые вряд ли имеет смысл здесь подробно пересказывать, но о самых характерных из них, пожалуй, стоит упомянуть. «Алкивиад явился однажды к учителю грамматики и попросил сочинения Гомера. Тот ответил, что Гомера у него нет, тогда Алкивиад ударил его кулаком и ушел» (Плутарх. Алкивиад. 7). В другой раз он в пьяном виде с компанией друзей пришел на пир к одному из афинян, забрал со столов половину стоявшей там золотой и серебряной посуды и удалился. Обескураженный хозяин заметил, однако, что его эксцентричный гость «обнаружил сдержанность и снисходительность: ведь он оставил нам эту половину, меж тем как мог забрать все» (Плутарх. Алкивиад. 4). Интересно, что этим обиженным хозяином был не кто иной, как Анит, будущий обвинитель Сократа.
Алкивиад — таково создающееся впечатление — считал, что для него нет ничего недозволенного, а сограждане только укрепляли в нем эту уверенность, прощая ему все выходки за его обаяние. Собственно, и об этом тоже прямо пишет Плутарх (правда, имея в виду более поздний период деятельности своего героя): «Добровольные пожертвования, щедрость хорега
[15]
, дары городу, в пышности которых он не знал себе равных, слава предков, сила слова, красота и крепость тела в соединении с воинским опытом и отвагой заставляли афинян прощать Алкивиаду все остальное, относиться к нему терпимо и всякий раз подбирать для его выходок самые мягкие названия, именуя их то шутками, то даже добрыми делами» (Плутарх. Алкивиад. 16).
Как-то юный Алкивиад поспорил с друзьями, что без всякой вины публично ударит Гиппоника из рода Кериков (о нем уже упоминалось выше) — богатейшего из афинян, кроме того, занимавшего одну из важнейших в полисе жреческих должностей, человека уже немолодого, — и действительно сделал это. Однако на следующий день он «пришел к дому Гиппоника, постучался, предстал перед хозяином и, сбросив с плеч гиматий, предал себя в его руки, чтобы самому претерпеть побои и понести заслуженную кару» (Плутарх. Алкивиад. 8). Гиппоник, конечно, был растроган таким поведением Алкивиада, простил ему обиду, а позже даже выдал за него замуж свою дочь Гйппарету.
Впрочем, этот брак не был счастливым. Уже после смерти Гиппоника Гиппарста, удрученная полным невниманием со стороны супруга, его постоянными изменами, ушла от него к своему брату Каллию и решила подать на развод. Бракоразводный процесс, если он осуществлялся по инициативе женщины, был в Афинах достаточно долгой и сложной процедурой; от добивавшейся развода гражданки требовалось, в частности, собственноручно подать жалобу архонту на городской площади — Агоре. «Когда, повинуясь закону, она (Гиппарета. — И. С.) уже подавала требование, явился Алкивиад, внезапно схватил ее и понес через всю площадь домой, причем никто не посмел вступиться и вырвать женщину из его рук», — рассказывает Плутарх и затем поучительным тоном добавляет: «…Примененное им насилие никто не счел ни противозаконным, ни бесчеловечным: по-видимому, закон для того и приводит в общественное место женщину, покидающую своего супруга, чтобы предоставить последнему возможность вступить с ней в переговоры и попытаться удержать ее» (Плутарх. Алкивиад. 8).
Разумеется, Алкивиад боролся не за саму Гиппарету, а за огромное приданое, которое он с нею получил и которое в случае развода должно было по афинским законам вернуться обратно в семью женщины. Несчастная жена Алкивиада довольно скоро умерла; известно о двух детях от их брака — сыне, который тоже был назван Алкивиадом, и дочери (ее имя не сохранилось).
Вполне справедливо пишет об Алкивиаде римский биограф Непот: «Был он щедрым, блистательным в обиходе и во всем образе жизни, обходительным, обаятельным и умеющим ловко приноровиться к случаю; и он же в свободное время, когда дела не требовали душевного напряжения, оказывался изнеженным. беспутным, сластолюбивым и разнузданным, так что все дивились, как в одном человеке уживаются такие противоречия и такие разные природные свойства» (Корнелий Непот. Алкивиад. I). Больше всего бросались в глаза непомерное честолюбие и тщеславие Алкивиада, его стремление любыми способами выделиться из массы сограждан, «быть не как все». Это проявлялось даже в мелочах. Так, на своем боевом щите он приказал изобразить не родовую эмблему, как было принято, а Эрота с молнией в руке, сам же щит сделать позолоченным. Для завоевания славы и престижа Алкивиад не останавливался ни перед какими денежными тратами, тем более что он был очень богат и, кроме того, как упоминалось, получил большое приданое за Гиппарстой. Он неоднократно добровольно принимал на себя разного рода литургии — общественные повинности, налагавшиеся на наиболее состоятельных граждан в пользу государства, — чрезвычайно активно участвовал и часто побеждал в общегреческих спортивных соревнованиях, причем в той дисциплине, которая считалась самой почетной, — в колесничных бегах. Тому же престижу служил и весь стиль жизни Алкивиада, необычайно пышный и роскошный.
На Олимпийских играх 416 года до н. э. Алкивиад добился такого триумфа в состязаниях колесниц, какой ни до того, ни после того не выпадал на долю ни одного из греков. Выставив семь упряжек, Алкивиад занял сразу первое, второе и третье места. Туг нужно пояснить, что победителем в колесничных бегах считался не возница, а владелец упряжки (хотя владелец нередко выступал и в качестве возницы). Поэтому одно лицо могло занять на состязаниях сразу несколько мест. Впоследствии возникло подозрение, что одна из упряжек, выставленных Алкивиадом (едва ли не победившая, которой правил он сам), была обманно записана им на свое имя, а на деле принадлежала другому афинянину. Уже после смерти Алкивиада этот инцидент дал повод к судебному процессу против его сына.
О первом, втором и третьем местах Алкивиада говорится в победной песни (эпиникин) в его честь, написанной поэтом Еврипидом (Еврипид. Эпиникии. фр. 1 Page). Фукидид, описывая то же событие, говорит о первом, втором и четвертом местах (Фукидид. История. VI. 16. 2), но, на наш взгляд, песнь Еврипида, написанная непосредственно по следам событий, точнее передает факты
. Как бы то ни было, эта невиданная победа стоила Алкивиалу, конечно, весьма изрядных трат, но зато после нее он мог с полным основанием считать себя самым знаменитым человеком не только в Афинах, но и во всем греческом мире.
