Обучат кривду делать речью правою…
Фидиппид:
А, знаю, негодяи бледнорожие,
Бахвалы, плуты, нечисть босоногая,
Дурак Сократ и Херефонт помешанный.
(Аристофан. Облака. 92 сил.)
Как видим, не слишком-то лестно уже в самом начале комедии отзывается одно из действующих лиц о Сократе и его окружении, из которого назван по имени Херефонт — один из самых преданных учеников «босоногого мудреца». Фидиппид не может понять, зачем это ему идти к ним на обучение. Отец объясняет
Стрепсиад:
Рассказывают, там, у этих умников
Две речи есть. Кривая речь и правая.
С кривою этой речью всяк, всегда, везде
Одержит верх, хотя бы был кругом не прав.
Так, если ты кривым речам научишься,
Из всех долгов, которым ты один виной,
Не заплачу я и полушки ломаной.
(Аристофан. Облака. 112 слл.)
Итак, Стрепсиад хочет, чтобы его сын научился секретам судебной демагогии, с этой-то целью и посылает его к Сократу. Однако Фидиппид наотрез отказывается, и старик скрепя сердце решается сам идти в «мыслильню» набираться ума.
У входа его встречает ученик-привратник и сразу же в порядке ознакомления упоминает о некоторых из «проблем», что исследуются в этом собрании мудрецов:
Ученик:
Недавно Херсфонта вопросил Сократ.
На сколько ног блошиных блохи прыгают?
Пред тем блоха куснула Херефонт в бровь
И ускользнула на главу Сократову.
Стрепсиад:
И как же сосчитал он?
Ученик:
Преискуснейше!
Воск растопивши, взял блоху и ножками
В топленый воск легонько окунул блоху.
Воск остудивши, получил блошиные
Сапожки, ими расстоянье вымерил.
Стрепсиад:
Великий Зевс! Не ум, а бритва острая!
Ученик:
Что ж скажешь ты о новом изобретенье
Сократа?
Стрепсиад:
О каком, с кажи, прошу тебя?
Ученик:
Мудрец сфетийский
Херефонт спросил его.
Как мыслит он о комарином пении:
Трубит комар гортанью или задницей?
Стрепсиад:
И что ж сказал о комарах почтеннейший?
Ученик:
Сказал он, что утроба комариная
Узка. Чрез эту узость воздух сдавленный
Стремится с силой к заднему отверстию.
Войдя за узким ходом в расширение.
Из задницы он вылетает с присвистом.
(Аристофан. Облака. 145 слл.)
Итак, вот какого рода вопросы якобы обсуждает Сократ со своими учениками. Дальше прибавляется еще несколько пикантных подробностей.
Ученик:
На той неделе истина великая
Погибла из-за ящерицы.
Стрепсиад:
Как же так?
Ученик:
В полночный час, исследуя движение
И бег луны, стоял он, рот разинувши.
Тут с крыши в рот ему наклала ящерка.
Стрепсиад:
Смешно, Сократу в рот наклала ящерка!
Ученик:
Вчера ж у нас еды на ужин не было.
Стрепсиад:
Ну! Ну! И пропитанье как промыслил он?
Ученик:
Зашел в палестру, стол слегка золой покрыл,
Взял в руки вертел, циркулем согнул его
И осторожно… из палестры плащ стянул.
(Аристофан. Облака. 169 слл.)
Комический эффект достигается здесь тем, что в ткань вымысла вплетаются вполне реальные детали. Так, известно, что Сократ действительно любил учить в палестрах — помещениях для занятий спортом. Сообщается еще об одной его необычной особенности: он мог внезапно встать на одном месте и, застыв, надолго задуматься (например, ем.: Платон. Пир. 175 ab). Особенно красочно описан один такой случай тем же Платоном. Дело было во время военного похода, когда Сократ с другими солдатами жил в лагере.
«Как-то утром он о чем-то задумался и, погрузившись в свои мысли, застыл на месте, и, так как дело у него не шло на лад, он не прекращал своих поисков и все стоял и стоял. Наступил уже полдень, и люди, которым это бросалось в глаза, удивленно говорили друг другу, что Сократ с самого утра стоит на одном месте и о чем-то раздумывает. Наконец вечером, уже поужинав, некоторые ионийцы — дело было летом — вынесли свои подстилки на воздух, чтобы поспать в прохладе и заодно понаблюдать за Сократом, будет ли он стоять на том же месте и ночью. И оказалось, что он простоял там до рассвета и до восхода Солнца, а потом, помолившись Солнцу, ушел» (Платон. Пир. 220 cd).
Но вернемся к «Облакам» Аристофана. Наконец Стрепсиад видит в «мыслильне» и самого Сократа: тот расположился в подвешенном к потолку гамаке. Старик обращается к нему:
Стрепсиад: Сократушка!
Сократ: Чего ты хочешь, праха сын?
Стрепсиад: Скажи сначала, чем ты занимаешься?
Сократ: Паря в пространствах, мыслю о судьбе светил.
(Аристофан. Облака. 222 слл.)
Крестьянин вступает с философом в разговор и по привычке ввертывает «клянусь богами». Сократ заявляет, что богов у них в «мыслильне» не признают, а поклоняются облакам. Тут же появляется хор облаков (по нему и названа комедия), восхваляющий Сократа.
Предводительница хора облаков:
…Ты же тем нам приятен, что ходишь босой,
озираясь направо, налево,
Ходишь чванно и важно, в лохмотьях,
дрожа, вскинув голову, нас обожая.
(Аристофан. Облака. 362 сл.)
Старику, конечно, странно слышать это ниспровержение народных верований, он пытается их защитить.
Стрепсиад: Ну а Зевс? Объясни, заклинаю Землей,
нам не бог разве Зевс Олимпийский?
Сократ: Что за Зевс? Перестань городить пустяки!
