Сведений о других случаях участия Сократа в военных действиях античные авторы не дают. Приходилось ли ему воевать раньше? В принципе, это вполне возможно и даже вероятно. Афиняне и до начала Пелопоннесской войны редкий год не выступали в какой-нибудь поход. А ведь и Сократ когда-то был молодым, у молодого же человека, естественно, было гораздо больше шансов оказаться в составе войска. Но не будем гадать, коль скоро никакой информации в нашем распоряжении нет. Сосредоточимся на тех трех эпизодах, о которых мы знаем твердо. Кстати говоря, данные о них у Диогена Лаэртского — автора позднего, из числа тех, которых порой и заподазривают в недостоверности, — вполне совпадают с упоминанием более кратким, но зато содержащимся в таком надежном источнике, как защитительная речь Сократа на суде в пересказе Платона: «..Я оставался в строю, как и всякий другой, и подвергался опасности умереть тогда, когда меня ставили начальники, вами выбранные для начальства надо мною, — под Потидеей, Амфиполем и Делием» (Платон. Апология Сократа. 28 е).
Поскольку выше была приведена краткая сводка основных событий первого периода Пелопоннесской войны, читатель может легко заметить: кампании с участием Сократа перечислены Диогеном Лаэртским не в правильном хронологическом порядке. Впрочем, первым по времени действительно был поход к Потидее. Осада этого города началась еще до официального объявления Спартой войны Афинам, в 432 году до н. э.
В одном из ранних сократических диалогов Платона — «Хармиде» — действие развертывается непосредственно после того, как Сократ возвратился из этого похода. Сочинение (в нем рассказ ведется от имени самого Сократа) начинается именно с этого:
«Вернулся я вчера вечером из лагеря под Потидеей, и так как я долго отсутствовал, то с радостью пошел к привычным местам бесед… Херефонт с присущей ему восторженностью, вырвавшись вперед, подбежал ко мне и, схватив за руку воскликнул: «Сократ мой, так ты уцелел в битве?!» (В самом деде, незадолго до моего отбытия из Потидеи там произошла битва, о которой собравшиеся здесь узнали лишь недавно.) А я ему в ответ: «Как видишь, уцелел».
— Да ведь сюда дошли вести, — сказал он, — что битва была очень жестокой и в ней пали многие люди, которых мы знаем.
— Пожалуй, — отвечал я, — это правдивые вести.
— Значит, — спросил он. — ты участвовал в битве?
— Участвовал.
— Садись же сюда, — сказал он, — и расскажи нам, ведь не обо всем мы точно осведомлены.
…Сев рядом, я… стал рассказывать им о войске все, что каждого интересовало; вопросы же сыпались со всех сторон.
А когда мы вдоволь наговорились об этом, я в свою очередь стал расспрашивать их о здешних делах: о философии — в каком она сейчас состояний, и о молодежи — есть ли среди них кто-либо, выдающийся своим разумом, красотой или тем и другим вместе» (Платон. Хармид. 153 b — d).
Итак, Сократ совсем недавно участвовал в серьезном и трудном сражении, в котором вполне мог встретить свою смерть, как встретили ее многие другие. Но об этом ли он думает? Отнюдь нет. Больше всего он рвется вернуться к привычной для него жизни — вести разговоры о философии, о красавцах и пр.
Именно в ходе потидейской операции имели место некоторые вышеописанные случаи. Например, уже шла речь о том, как легко Сократ переносил холод на походе, и о том, как он однажды простоял на одном месте, задумавшись, чуть не целые сутки. А повествует об этом Алкивиад, который знал о подобных вещах не понаслышке — сам был участником той же кампании. Как он сам говорит: «…нам довелось отправиться с ним (с Сократом. — И. С.) в поход на Петидею и вместе там столоваться» (Платон. Пир. 219 е). Последнее означает, что они жили в одной палатке.
А далее Алкивиад возносит хвалу Сократу как воину:. «А хотите знать, каков он в бою? Тут тоже нужно отдать ему должное. В той битве, за которую меня наградили военачальники, спас меня не кто иной, как Сократ: не захотев бросить меня, раненого, он вынес с поля боя и мое оружие, и меня самого. Я и тогда, Сократ, требовал от военачальников, чтобы они присудили награду тебе, — тут ты не можешь ни упрекнуть меня, ни сказать, что я лгу, — но они. считаясь с моим высоким положением, хотели присудить ее мне, а ты сам еще сильнее, чем они, ратовал за то. чтобы наградили меня, а не тебя» (Платон. Пир. 220 de).
Есть здесь что-то, что заставляет усомниться: не столкнулись ли мы с путаницей или даже сознательным художественным вымыслом Платона? На момент дела при Потидее Алкивиаду было всего-то 18 лет, это был первый в его жизни поход — и ему сразу оказали такую высокую честь, как присуждение первой награды за доблесть? У греков было принято сразу после битвы проводить своеобразный «конкурс», выявлять лучшего, наиболее отличившегося воина или полководца и награждать его. Почему в данном случае выбор пал на Алкивиада? Конечно, он происходил из знатного рода и был известен в городе, но известен-то в основном своей красотой и скандальным поведением. На полях сражений ему только предстояло отличиться.
Подозрение вызывает и то, что, по другой версии (вспомним цитировавшийся чуть выше отрывок из Диогена Лаэртского), Сократ спас не Алкивиада, а Ксенофонта, и не при Потидее, а при Делии. Или оба эпизода действительно имели место? Как-то странно это: уж слишком они схожи, поневоле задумаешься о возможности «дублета» — ошибочного раздвоения одного и того же события, превращения его едва разных.
Правда, об эпизоде с Сократом и Алкивиадом повествует также Плутарх, причем даже подробнее, чем Платон: «Еще подростком он (Алкивиад. — И. С.) участвовал в походе на Потидею, и его соседом в палатке и в строю был Сократ. В одной жаркой схваэ ке оба сражались с отменным мужеством, но Алкивиад был ранен, и тогда Сократ прикрыл его своим телом, отразил нападавших и таким образом спас от врагов и самого Алкивиада, и его оружие. Это было вполне очевидно для каждого, и Сократу по всей справедливости причиталась награда за храбрость. Но оказалось, что военачальники, из уважения к знатному роду Алкивиада, хотят присудить почетный дар ему, и Сократ, который всегда старался умножить в юноше жажду доброй славы, первым высказался в его пользу, предложив наградить его венком и полным доспехом» (Плутарх. Алкивиад. 7).
Но, строго говоря, Плутарх здесь не может считаться независимым свидетелем. Ведь совершенно очевидно, что рассказ он почерпнул не от кого иного, как от того же Платона, и просто пересказал его. уснастив разными риторическими красотами, но практически никакой новой информации не добавив. Одним словом, вопрос об историчности рассматривавшегося события приходится оставить открытым. Как говорится, есть вещи слишком уж красивые, чтобы быть истиной.
* * *
Поход на Делий имел место восемь лет спустя после потидейского — Пелопоннесская война была уже в полном разгаре — и ознаменовался одним из самых тяжелых для Афин поражений за весь первый период этого вооруженного конфликта. Афинская армия отступила с тяжелыми потерями, в числе которых был и командующий — стратег Гиппократ (кстати говоря, племянник Перикла).
