Все месяцы войны Коллонтай с волнением следила за развитием событий. Она не знала, какие планы Сталин вынашивает относительно Скандинавии. Не намерен ли после Финляндии таким же способом решить и судьбу Швеции?
Командование Красной армии воспринимало Швецию как потенциального врага. Хотя Швеция после 1809 года ни разу не воевала. Миролюбивая политика, сознательное уклонение от конфликтов заложили основу ее завидного процветания — политического и экономического. Но в Москве не верили в искренность шведов. Считали, что они тайно помогают Финляндии и готовы вступить в войну на стороне врагов Советского Союза.
Двадцать первого октября 1939 года штаб Ленинградского военного округа отправил в Генеральный штаб и в 5-е (разведывательное) управление Красной армии сводку № 30. В ней, в частности, отмечалось: «Швеция начала поставку большого количества оружия Финляндии через порт Сундсвалл на Вааза».
Восьмого октября 1939 года Коллонтай писала из Стокгольма Щепкиной-Куперник: «Рвусь в Москву душою и сердцем. Тяжело в заграничной обстановке, хотя мы и гордо с радостью сознаем, что ключ от мировых событий в руках Москвы…
С восхищением чувствую, как в мировой политике Советский Союз несет новые методы, утверждает свою мощь, свое величие. Чудесно жить и видеть, как идеалы, за которые боролись в молодости, стали действительностью!»
Чем чаще она это пишет, тем меньше доверия к ее словам…
Пятнадцатого октября 1939 года снова пишет подруге из Стокгольма: «Мировая обстановка полна тревоги. Только в нашей благодатной и чудесной Советской стране жизнь идет радостно вперед».
В декабре 1939 года Коллонтай подготовила обширное письмо Молотову, а копию адресовала наркому обороны Ворошилову. Для начала охарактеризовала ситуацию в Швеции: «Новый кабинет будет держаться политики нейтралитета — попустительства, стараясь не дать явных поводов к тому, чтобы Швеция была втянута в войну. Затяжка операций на севере, однако, не исключает возможности инцидентов. «Материальную помощь» шведы почти открыто оказывают Финляндии, и, как известно, военно-техническая помощь Англии переправляется через север обеих скандинавских стран…»
Дальше Коллонтай переходит к главному, ради чего решилась всё это написать, — это просьба призвать работающих в Стокгольме советских разведчиков к сугубой осторожности.
«Чего добиваются наши враги здесь — как местные активисты, давящие на шведское правительство, так и Англия. Разрыва дипотношений с нами из-за какого-либо «шпионского конфликта»… Это развяжет руки нашим врагам, чтобы уже без стеснения… оказывать помощь Финляндии в смысле снаряжения…
Пока Советский Союз имеет здесь свое представительство, работа по снабжению Финляндии затруднена. От разрыва с нами ни одна группа промышленников не пострадает, наши торговые связи крайне ничтожны. Некоторой острасткой разрыва с нами является реагирование на это Германии. Но достаточный ли это фактор, пока учесть трудно.
Прошу указаний: в каком положении наши отношения с Швецией в орбите всей мировой политики. Вам это виднее. Мы делаем, как нам и полагается, всё, чтобы где и как можно препятствовать разрыву, не упуская, разумеется, наших интересов и престижа. Но у нас в Союзе может быть учет хода вещей иного характера, и «дела» уже зашли за пределы надежд сохранить со Швецией добрососедские отношения?..
Что может грозить непосредственно в смысле наскоков на нас?
Налет на полпредство не считаю возможным… Другое дело — торгпредство и Интурист. Эти учреждения, несомненно, под известной угрозой. Крайне важно, чтобы из Москвы:
во-первых — руководству были даны соответствующие указания соблюдения сугубой осторожности (например, беспрекословное подчинение требованиям работников секретно-шифровального отдела);
во-вторых — лиц, ведущих определенную работу, лучше не иметь в торгпредстве. При аресте сотрудника торгпредства (а на определенной работе такой случай вполне реален) будет создан именно тот «инцидент», которого ищут, добиваются наши враги…
Я помогаю всем, чем могу, указаниями, советами и проч., но сейчас нужны здесь опытные работники, лучше не портить «престижа» торгпредства, а использовать для определенной работы официально числящихся работников по военной линии. При их провале — это дело «естественное» и не повлечет за собою тех последствий, вредных для СССР, как, например, при «разоблачении» официального торгового представительства СССР как «гнезда». Учтите.
Положение трудное и серьезное.
Не могу не указать, что пока у меня нет помощника, не с кем даже посоветоваться, так как все новые и их всех еще надо учить и учить. Делаю всё, что в силах. Конечно, и как всегда, морально бодра и оптимистична, но Ваши поддержка и указания мне крайне нужны в этой обстановке».
И от руки дописала постскриптум:
«Крайне желательно ускорить приезд сюда тов. Никитушева».
Полковник Николай Иванович Никитушев был назначен советским военным атташе в Стокгольме. Выпускник командного факультета Военной академии механизации и моторизации, он в 1938 году поступил в Академию Генерального штаба. Оттуда в сентябре 1939 года офицера-артиллериста взяли в разведывательное управление Красной армии. Так что в Стокгольме ему предстояло иметь дело с резидентурой военной разведки, не имея соответствующего опыта.
Во время Второй мировой полковник Никитушев руководил широкой сетью агентов, правда, шведская контрразведка их методично вылавливала. С Коллонтай он сотрудничал вполне успешно. Александра Михайловна нуждалась в компетентных помощниках, когда перед ней ставились такие сложные задачи. Она вспоминала, что Никитушев понимал ситуацию в Швеции и ей было с ним просто работать. В отличие от других присланных из Москвы людей, далеких от дипломатии и потому беспомощных. Они злобствовали и требовали от полпреда «держать шведов в строгости», делать им выговоры, грозить… Коллонтай объясняла им, что они в полпредстве, а не в губкоме: «Наша задача держать шведов нейтральными, а не раздражать их по пустякам».
Парламент Финляндии обратился за помощью к народам всего мира, заявив, что страна стала жертвой агрессии. Швеция поддержала Финляндию в войне с Советским Союзом. От Коллонтай требовали делать всё, чтобы удержать Швецию на нейтральных позициях.
Двадцать девятого декабря 1939 года она пожаловалась Вере Юреневой: «От перегрузки слегла в особом «припадке переутомления». Это новая болезнь — всё сразу: сердце, печень, почки. Шесть дней лежала и спала или полуспала два дня. А потом — потребовалось во что бы то ни стало работать, и я лежа приняла за день четырнадцать посетителей и всё по серьезным вопросам. Но сегодня я уже снова на ногах…»
Видя, что творится в мире, Сталин спешил закончить неудачную войну. Начались тайные переговоры с финнами — через посредство шведов — о заключении мира. Вот тут и понадобилась Александра Михайловна Коллонтай.
В январе 1940 года шведы попросили Коллонтай узнать в Москве, примет ли СССР шведское посредничество и готов ли он заключить мирный договор с Финляндией. Шифровки от Молотова не было несколько дней. Полковник Никитушев успокаивал Коллонтай: в Москве не выработали основу для переговоров, оттого и не отвечают. Ответ от Молотова содержал такие требования, пойти на которые финны не были готовы.
