Коллонтай уточнила, что у советского правительства нет желания превратить Финляндию в «русскую провинцию».
Шведы, встревоженные судьбой соседей, охотно исполнили свою миссию. На сей раз финны уже не отказывались от контактов. Эрик Бухеман принес Коллонтай письменное изложение финской позиции относительно возможной договоренности.
Николай Николаевич Вуколов, который двадцать с лишним лет проработал корреспондентом ТАСС в Стокгольме, отмечает, что Коллонтай, можно сказать, спасла маршала Маннергейма.
В октябре 1943 года в Лондоне была создана комиссия Объединенных Наций по расследованию военных преступлений нацистской Германии. Задача комиссии состояла в том, чтобы составить список нацистских преступников. Каждая из стран антигитлеровской коалиции называла комиссии имена преступников, которые действовали на ее территории.
Финнов тревожила судьба маршала Маннергейма: не включат ли его в список военных преступников? Эрик Бухеман передал Коллонтай, что, если это произойдет, шведы не смогут продолжать свои посреднические усилия. «Коллонтай сказала, что поняла мои соображения и обратится прямо к Сталину, минуя Молотова. Через несколько дней она сообщила, что после консультаций на высшем уровне может меня заверить: этого не произойдет. В данном случае — в отличие от многих других — русские сдержали слово».
Но шведские дипломаты по долгу службы держались крайне осторожно. А Москва хотела ускорить дело. В начале 1944 года Александра Коллонтай решила с помощью шведского крупного финансиста и промышленника Маркуса Валленберга установить неофициальные контакты напрямую с финским правительством. В феврале Коллонтай встретилась с Валленбергом. Озабоченный судьбой своих капиталовложений в Финляндии, он тоже был заинтересован в том, чтобы страна вышла из войны.
После разговора с советским послом Валленберг отправился в Хельсинки. Там готовность Коллонтай к диалогу была воспринята вполне серьезно. Из Хельсинки прислали государственного советника Юхо Кусти Паасикиви, хорошо знакомого с Коллонтай, поскольку в 1930-е годы он был посланником Финляндии в Швеции.
Двенадцатого февраля 1944 года он прибыл в Стокгольм вместе с женой. Поездку объяснил чисто личными причинами. Местом встречи наметили курортный городок Сальтшёбаден, где в Гранд-отеле отдыхала и лечилась Коллонтай.
Ей на помощь явились советник посольства Владимир Семенов и заместитель резидента Елисей Синицын. Поздно вечером они встретили Паасикиви и проводили в комнату Коллонтай. Она провела с представителем Хельсинки первую беседу об условиях выхода Финляндии из войны. Беседовали они недолго, всего полчаса. Александра Михайловна зачитала ему условия перемирия, присовокупив, что они кажутся ей неожиданно мягкими.
Как раз в феврале Хельсинки трижды бомбила советская авиация. Военный эффект авианалетов был незначительным — в отличие от психологического. Финны понимали, что дальше будет хуже. Советские войска наступали по всему фронту.
Но финны не спешили договариваться. Тогда 1 марта 1944 года советский Наркомат иностранных дел позволил себе невероятную гласность — опубликовал следующее сообщение:
«За последнее время в иностранной печати распространяются различные слухи и вымыслы о якобы ведущихся между Советским Союзом и Финляндией переговорах относительно прекращения Финляндией военных действий против СССР и выходе Финляндии из войны. В действительности же официальные переговоры между Советским Союзом и Финляндией еще не начались, а дело идет о подготовке таких переговоров.
В середине февраля с. г. один видный шведский промышленник обратился к советскому посланнику в Стокгольме А. М. Коллонтай с сообщением, что в Стокгольм прибыл представитель финского правительства г-н Паасикиви, имеющий поручение выяснить условия выхода Финляндии из войны…»
Нацистская Германия терпела поражение. Будущее рисовалось финнам во всё менее радужных тонах. «По мере продвижения Красной армии, — вспоминала Коллонтай, — наши требования в отношении Финляндии становились тверже и непоколебимее, что вполне естественно в таких случаях».
Шведы опасались полного краха Финляндии и стали давить на Хельсинки — не без влияния Коллонтай. И ее старания увенчались успехом. В марте 1944 года финская делегация — всё тот же Юхо Кусти Паасикиви, имевший большой опыт переговоров с советскими вождями, и отставной генерал-лейтенант Оскар Энкель, бывший начальник Генштаба, — приехала в Москву.
Два дня, 27 и 29 марта, напряженно спорили и торговались. Москва продиктовала свои условия: Финляндия разрывает отношения с Германией, интернирует части вермахта, находящиеся на ее территории, возмещает ущерб, нанесенный Советскому Союзу, и передает ему богатый природными ресурсами район Петсамо.
Условия показались в Хельсинки слишком жесткими. 16 апреля правительство Финляндии заявило, что отказывается продолжать переговоры.
Президент страны Ристо Рюти заявил:
— Если мы потеряем независимость, то вновь обретем ее через полвека. Россия — отсталая страна, ориентирующаяся на восток. Россия уничтожает малые народы, но сейчас она ослаблена. Нужно дожить до мирной конференции.
Летом 1944 года развернулось наступление советских войск и под Ленинградом, на Карельском перешейке. Финские руководители пребывали в растерянности. С одной стороны, просили Гитлера о срочной военной помощи. С другой — зондировали возможность договориться с Москвой.
Двадцать второго июня 1944 года в Хельсинки прилетел германский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Он привез ответ фюрера: помощь будет оказана, но придется подписать соглашение о союзе. В тот же день по просьбе финнов генеральный секретарь министерства иностранных дел Швеции Эрик Бухеман беседовал с Коллонтай. Она отправила запрос в Москву. Ответ последовал на следующий день: переговоры возможны, но правительство Финляндии обязано заявить, что готово немедленно капитулировать.
В Хельсинки испугались: Советский Союз намерен оккупировать Финляндию. 26 июня президент Ристо Рюти отправил Гитлеру письмо: мы не подпишем мир, если его условия не будут одобрены Германией. Тяжелые бои продолжались. Финны несли потери, но сопротивлялись ожесточенно.
«Удивляешься тому, что русские вообще перешли в наступление против Финляндии, — вспоминал маршал Маннергейм. — Масштабное наступление на этом второстепенном направлении ослабило их наступательную мощь на прибалтийском направлении, а финская проблема и так была бы решена после разгрома вооруженных сил Германии».
Маннергейм был прав. Наступление объяснялось не только военными, но и политическими причинами. Сталин опасался такого поворота событий: Финляндия выходит из войны, не очистив территории, занятые в 1941-м. И как тогда заставить ее вернуться к границам, установленным после «зимней войны»? Союзники — Соединенные Штаты и Великобритания — точно бы Сталина не поддержали, потому что в той войне сочувствовали финнам. В связи с этим до подписания мира в Москве решили отбросить финнов к границам 1940 года. И тогда уже подписывать соглашение.
