Армейская верхушка всегда сопротивляется нелицеприятным оценкам. Никто не любит критики. Однако же здравый разбор, выявление причин неудач и провалов жизненно необходимы, когда речь идет о вооруженных силах: здесь за провалы платят человеческими жизнями. Генерал Домонтович понимал, что такая позиция ему друзей не прибавит и карьере не поможет, но проявил характер. Эти твердость и воля в отстаивании принципов передались и его дочери.
«Начались нападки на генерала Домонтовича, — продолжал Лукомский. — Последний представил военному министру обширный доклад, в котором давал объяснения на нападки и доказывал, что он и его комиссия должны дать правду, а не писать превратную самовосхваляющую историю, стараясь не обидеть участников войны. В конце концов всё это дошло до государя Александра III. Государь признал, что труд генерала Домонтовича в том виде, как он был составлен, не может быть пущен в общее пользование.
Его Величество приказал историю Русско-турецкой войны написать заново, положив в основание, что труд должен заключать только правду, но избегать неуместной и резкой критики. Работа генерала Домонтовича света не увидела, и описание войны было поручено комиссии под председательством другого лица. Новое описание войны, по отзывам многих, грешило другим: было официально-казенное, без всяких серьезных выводов и представляло мало интереса…»
Генерал Лукомский быт не совсем прав. Первый, появившийся в 1899 году, и второй, вышедший годом позже, выпуски «Особого прибавления к Описанию Русско-турецкой войны 1877—78 гг. на Балканском полуострове» под редакцией генерала Домонтовича всё-таки были напечатаны в военной типографии. Но тиражом всего 100 экземпляров. На обе работы поставили ограничительный гриф «Не подлежит разглашению». Хранились эти экземпляры в секретной части, так что познакомились с плодами его труда немногие офицеры. Едва ли такое нежелание извлекать уроки из собственных ошибок пошло на пользу армии. Эта традиция, увы, закрепилась в отечественных вооруженных силах.
Но семья Михаилом Алексеевичем гордилась — здесь ценилась независимость в суждениях и поведении.
Тихая семейная жизнь не для нее
Александра Коллонтай появилась на свет вследствие невероятно романтической истории. Ее родителей связывала страстная любовь. Но им пришлось пройти через немалые испытания прежде, чем их судьбы соединились. Для ее матери, Александры Алексеевны Масалиной, это был второй брак, причем первого она не желала.
«Мой отец, — рассказывала Коллонтай, — впервые встретил мою мать в Итальянской опере. Но моя мать была внучкой финского крестьянина. Мой дедушка был гордый человек и не позволял, чтобы легкомысленные гвардейские офицеры ухаживали за его красивыми дочерями. Он нашел для моей матери другого мужа. Только через несколько лет мои родители снова встретились на балу. Они с первого взгляда страстно влюбились друг в друга, и мама настояла на разводе, что в то время было крайне трудным делом».
Александра Алексеевна родила уже троих детей и все-таки ушла к Михаилу Домонтовичу. Для него, дворянина, женитьба на финской крестьянке была мезальянсом, но он доказал, что любовь важнее. Для дочери крестьянское происхождение матери значения не имело: статус в царской России определялся положением отца.
Между прочим, первый муж Александры Алексеевны — польский военный инженер Константин Мравинский — был обвинен в соучастии в покушении на императора Александра II и осужден. Мравинский занимался строительством водопроводов и систем канализации. Жандармы считали, что революционная организация «Народная воля» поручила ему исследовать канализацию, куда собирались заложить взрывчатку. Впоследствии выяснилось, что обвинение было ложным.
Александра Алексеевна пыталась помочь Константину Мравинскому: попросила второго мужа — генерала Домонтовича — использовать свои связи. Мравинский отделался лишением имущества и ссылкой в Сибирь. А генерал Домонтович подвергся остракизму среди сослуживцев, не простивших ему сочувствия к народовольцу. Юная Александра Коллонтай была потрясена этой историей, покушавшиеся на императора приобрели в ее глазах героический облик.
От первого брака у Александры Алексеевны было трое детей — сын Александр Мравинский и дочери Адель и Евгения.
Евгения Константиновна Мравинская (Мравина) стала примадонной Мариинского театра, среди ее поклонников был и наследник престола, будущий император Николай II. Александра Коллонтай восхищалась ее шармом, музыкальностью и чарующим тембром голоса.
«Вскоре Женя вышла замуж, — рассказывала Коллонтай. — Не столько по любви, сколько чтобы оградить себя от назойливых поклонников. Муж ее был гвардейский офицер, но начальство предложило ему покинуть полк. Гвардейский офицер не мог быть женат на актрисе».
Этим гвардейским офицером был Людвиг Лаврентьевич Корибут-Дашкевич. Ради жены он пожертвовал военной карьерой и стал преподавать в Николаевском кавалерийском училище.
Евгения пела ведущие партии, но в 1900 году ушла из театра, а в 1906 году вообще прекратила концертную деятельность. Она серьезно болела. Лечилась в Германии в ту пору, когда там, в эмиграции, находилась бежавшая из России революционерка Александра Коллонтай…
Сын Александра Мравинского Евгений станет известным дирижером. Осенью 1932 года Коллонтай окажется в Ленинграде, и хозяин города Сергей Миронович Киров пригласит ее в свою ложу на балет, а дирижировать оркестром будет Евгений Мравинский…
У Александры Коллонтай было счастливое детство. Наверное, это в немалой степени сформировало ее цельную личность. В отличие от многих людей, с которыми сведет ее судьба, она была человеком, уверенным в себе, лишенным зависти, без комплексов и обиды на окружающих.
«Как младшая в семье, — писала Коллонтай в автобиографии, — и притом единственная дочь отца (мать моя была замужем вторично), я была окружена особой заботой всей нашей многочисленной семьи с ее патриархальными нравами».
— Не знаю, право, что из Шуры выйдет? — огорчалась мама. — Ни к чему ее не приучишь. К хозяйству нет терпения, шить и вышивать не любит, даже в куклы не умеет играть. Шура не капризная, но в ней сидит двойное упрямство — чухонское да хохлацкое. Сколько раз я ей запрещала рыться в книгах у дедушки в кабинете. Чуть недосмотришь — она там.
Шурочка много читала и мечтала стать писательницей. Она была чувствительным ребенком, склонным к состраданию и жалости. В ней жили врожденное чувство справедливости и протест против социального неравенства. Но это не мешало ей наслаждаться жизнью.
«За роялем тапер уже выстукивает веселую польку, — вспоминала она счастливую юность. — Наскоро приседаю перед хозяйкой дома и уже несусь по паркету с первым подхватившим меня кавалером.
— Ужинать, дети, ужинать! — прерывает танцы голос хозяйки.
В столовой бутерброды с толстыми ломтями холодного ростбифа, с жирной грудкой рябчика, пахнувшего кедровыми орешками. Бланманже и кремы в виде башен на шоколадном пьедестале, стаканы холодного клюквенного морса, приятно кисленького, или миндальный напиток — оршад. К мороженому рюмка приторно-сладкого вина «Мускат-Люнель». Лихие звуки мазурки призывают снова в танцевальный зал…»
