Прапорщик Михаил Александрович Лихач был избран депутатом от Северного фронта. Председатель солдатского комитета 12-й армии, он представлял партию эсеров:
— Что касается армии, то фронтовики, безусловно, за Учредительное собрание. О разгоне Учредительного собрания вооруженной силой, взятой с фронта, не может быть и речи, ибо такой силы там не найдется. В первую очередь должен быть поставлен вопрос о мире, но, само собой разумеется, в общеевропейских рамках.
«Чем ближе открытие Учредительного собрания, — писал будущий партийный публицист, а тогда враг большевиков Давид Иосифович Заславский, — тем больше разгуливается эта свирепая вакханалия обысков, арестов, расправ… Есть желание застращать врага, ошеломить его арсеналом всяческого оружия и самой отборной ругани… Дикари бьют в барабаны изо всей силы, кричат, шумят перед сражением, чтобы запугать врага. Они раскрашивают свои лица, чтобы придать себе грозный вид. Они прыгают и танцуют.
Но пусть Ленин и Троцкий перестанут танцевать на манер воинственных индейцев. Скальпы на воротах Смольного и свирепые рожи верных краснорожих не испугают. Они раздражают своим оскорбляющим Россию идиотизмом. Учредительное собрание пришло. Встаньте, господа, и прекратите ваши жестокие глупости».
Дыбенко и его коллеге по наркомату Николаю Ильичу Подвойскому поручили организовать разгон Учредительного собрания. Павел Ефимович сам был избран депутатом Учредительного собрания, но не дорожил мандатом. Дыбенко вызвал в Петроград несколько тысяч матросов, которым туманно объяснил, что ожидаются контрреволюционные выступления и придется спасать столицу от врагов.
Первое заседание Всероссийского Учредительного собрания проходило 5 января 1918 года в Таврическом дворце, окруженном Красной гвардией. Сам дворец заполнили вооруженные матросы и латышские стрелки. Депутаты, оказавшись в таком окружении, почувствовали себя неуютно. Но они не предполагали, что российский парламент просуществует всего один день…
Ленин и другие видные большевики приехали на открытие первого заседания Учредительного собрания. Председатель Совнаркома расположился в правительственной ложе. По словам Владимира Бонч-Бруевича, вождь «волновался и был мертвенно бледен, так бледен, как никогда. От этой совершенно белой бледности лица и шеи его голова казалась еще большей, глаза расширились и горели стальным огнем… Он сел, сжал судорожно руки и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными глазами всю залу от края и до края ее». Председатель ВЦИКа Яков Михайлович Свердлов огласил «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Его предложение утвердить декларацию эсеры и меньшевики отвергли. Признавать советскую власть депутаты не считали правильным, ведь им избиратели поручили определить государственный строй России и решить, кому управлять страной.
Ленин убедился, что этот состав парламента не поддержит большевиков, а, следовательно, будет только мешать советской власти. От имени фракции большевиков заместитель наркома по морским делам Федор Раскольников объявил, что большинство Учредительного собрания выражает вчерашний день революции:
— Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания.
Уезжая вечером, Ленин распорядился выпускать всех, кто пожелает уйти, но никого назад не впускать. В половине третьего ночи дворец покинули и левые эсеры, вступившие с большевиками в коалицию, оказавшуюся недолговечной (см.: Военно-исторический журнал. 2001. № 3).
Охрану Таврического дворца поручили отряду моряков под командованием анархиста Анатолия Григорьевича Викторского (Железняка). Примерно в четыре часа утра Дыбенко приказал Железняку закрыть собрание.
Избранный председателем Учредительного собрания Виктор Михайлович Чернов в этот момент провозглашал отмену собственности на землю. Чернов был одним из основателей партии социалистов-революционеров (эсеров), которые безусловно ощущали себя победителями после выборов, потому что их поддержала деревня. Они считали своим долгом выполнить главный пункт своей программы — дать крестьянам землю.
Железняк тронул председательствующего за плечо и довольно невежливо произнес:
— Я получил инструкцию довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседаний, потому что караул устал.
Ошеломленный Чернов переспросил:
— Какую инструкцию? От кого?
— Я являюсь начальником охраны Таврического дворца, — пояснил Железняк, — имею инструкцию от комиссара.
Чернов попытался урезонить матроса:
— Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения земельного закона, которого ждет Россия. Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила!
Железняк равнодушно повторил:
— Я прошу покинуть зал заседаний.
Через 20 минут Чернову пришлось закрыть заседание. Депутаты разошлись. Больше их во дворец не пустили. Совнарком и ВЦИК приняли решение распустить Учредительное собрание. Это был решающий момент в истории страны: другие партии, конкуренты и соперники насильственно устранялись из политической жизни.
Страна лишилась парламента, каковым была Государственная дума и каким должно было стать Учредительное собрание. Путь представительной демократии для России был закрыт. В следующий раз свободно избранный парламент соберется в России не скоро…
«После разгона Учредительного собрания, — вспоминал депутат от партии эсеров Владимир Михайлович Зензинов, — политическая жизнь в Петрограде замерла — все политические партии подверглись преследованиям со стороны большевистских узурпаторов. Партийные газеты были насильственно закрыты, партийные организации вели полулегальное существование, ожидая каждую минуту налета большевиков… Большинство руководителей как социалистических, так и несоциалистических партий жили на нелегальном положении».
А Ленин доказывал, что всё сделал правильно. Год спустя он писал: «Считали это «дикостью» большевизма. А теперь история показала, что это всемирный крах буржуазной демократии и буржуазного парламента, что без гражданской войны нигде не обойтись».
Александра Коллонтай нисколько не сожалела о разгоне Учредительного собрания, хотя доверие избирателей обязывало ее работать в парламенте. Она была занята делами, казавшимися ей куда более важными для судьбы России.
Прорыв в Европу
Двадцать пятого ноября 1917 года два наркома — Коллонтай и Сталин — приехали на съезд социал-демократов Финляндии (см.: Вопросы истории. 2004. № 8). Сталина командировали как наркома по делам национальностей, Коллонтай — как знатока финских дел. У Иосифа Виссарионовича остались самые приятные впечатления от общения с Александрой Михайловной. Это был счастливый для нее случай, спасший ей жизнь…
После Февральской революции Временное правительство признало за финнами только широкую автономию. Но, на счастье финнов, в октябре 1917 года Временное правительство свергли большевики. Они рассчитывали, что финские единомышленники повторят успех русских, и были готовы во всем идти им навстречу.
