Она ушла, и теперь я мог сколько угодно беситься, обзывать ее старой сукой, в бешенстве швырять гравий носками ботинок, желая и ей, и себе самому провалиться в тартарары. Потому что знал: я все равно пойду. Оттого что та, которую я разом с ее верховым жеребцом только что обложил самой площадной бранью, сразу же распознала, куда упереть — на мое неуемное любопытство, — с ходу срубив мое подспудное желание проникнуть дальше служебной столовки! А также то, что я только притворялся незаинтересованным, пресыщенным и вялым! На самом же деле просто горел желанием увидеть и подсмотреть! Подслушать. Узнать. Не из фильмов, книг, не мельком, украдкой, исподтишка, сквозь кованую ограду, плохо прикрытую дверь, пуленепробиваемое стекло, щель в занавесях… Я желал НАСТОЯЩЕЙ фактуры и НАСТОЯЩИХ впечатлений! Из первых рук. Проверить, верно ли нафантазировал там, с Максом, который был вхож во все эти места! Макс был бы здесь своим: в месте, где играли в гольф, держали лошадей и персональные вертолеты для прогулок, форель в садках и писателей — для досуга и развлечения. Где Серыми Волками были все — от этой скучающей дамочки с железными челюстями до божьего одуванчика на тонких ножках, который вчера бодренько протопал мимо меня по дорожке в спортивном костюме и лучезарно улыбнулся: то ли своему хорошему настроению, то ли еще не пойманной золотой форели… но только не мне, нет! Он смотрел на меня и сквозь меня, не замечая, потому что я был не из их круга, был никем!
Что ж, я, в свою очередь, также презирал их — всех до единого, которые считали, что деньги не пахнут и не пачкают рук, из какой бы грязи их не извлекали… Но в то же время я отчаянно желал хотя бы на несколько часов сделаться своим в их стае! Накормить наконец зверя внутри себя — свое жадное любопытство. Не осетриной и даже не форелью, нет! Лишь тем, что позволит надеть личину и быть принятым за равного. Да, она знала, что делала! Эта, которая бесстыдно и бесстрастно вихляла своим бесформенным задом! Волчья сука, коллекционирующая людей! О, она умела подобрать ключ! Отмычку. А если ни то, ни другое не подходило, она попросту грубо взламывала. Вламывалась — и съедала!
Внезапно я плюхнулся на скамейку и расхохотался. Ну, Стасов, ты и фантазер! Боже, как далеко иногда может завести постоянная потребность выдумывать и измышлять! Просто-напросто милая дама от скуки захотела отужинать с писателем средней руки. Чтобы потом сделать селфи, показывая оное подругам, или будто невзначай упомянуть сей факт в разговоре. Только и всего! Остальное — плод моей фантазии. Так и хочется добавить — больной фантазии. Неуемной. Ненасытной. Фантазии, вызвавшей к жизни Макса и все его невероятные приключения! Возможно также, что та, имени которой я не удосужился спросить и которую по привычке называю Серым Волком, случайно совместила, отождествила меня с книжным образом супермена, думая, что я списывал его с себя. Ошибка, свойственная многим. Что ж, в этом случае мне придется ее разочаровать!
Мир номер один. Реальность. Зайцы в тигрином логове
Я немного нервничал: что, если меня попросту не пропустят в ресторан клуба? Вдруг туда можно войти лишь при наличии магнитной карточки гостя? Или надо соблюдать дресс-код и являться в смокинге, которого у меня нет, да и отродясь не было? Или что за ужин в этом пристанище миллионеров придется заплатить мне самому, хотя обычно кто приглашает, тот и платит? Я не супермен Макс и даже не его ментальный двойник. Я… я просто… «Да ты просто трус, Стасов! — ехидно сказал внутренний голос. — Ты наградил Макса всем, что втайне хотел бы иметь сам, но не желаешь даже за свою порцию осетрины заплатить, а любопытство удовлетворить как раз желаешь!»
Меня впустили без вопросов и проволочек и проводили через весь зал. Крахмальные скатерти, приглушенный свет, матовое сияние наборного паркета, розы на столиках… Я чувствовал себя не в своей тарелке — среди тарелок настоящего, клейменого фарфора, приборов из начищенного серебра и салфеток, которые надлежало высвободить из колец. А дальше-то с ними что делать? На колени, затолкать под тарелку или же, как в дурацком кино, заложить за воротник, чтобы не обляпаться? Я понимал, что обляпаюсь в любом случае, если не соусом, то иначе. Что уже обляпался, вляпался, согласившись появиться здесь не в качестве обслуги, но гостем.
Однако дама уже ждала, да и публика в зале находилась самая разношерстная. Хотя я, со своими длинными волосами, собранными в хвост, неизменном черном свитере и серьгой в ухе, все равно был бы среди них чужаком, явись даже во фраке и лаковых штиблетах.
— Очень рада, Лев Вадимович! — сказала пригласившая.
— Я тоже… э-э-э… простите, не могу же я называть вас тут Серым Волком?
— Это было бы по меньшей мере оригинально! — Лукавая улыбка, макияж и умело выставленный свет делают лицо и моложе, и привлекательней. Да и все в этом зале без резких теней сглаживает возраст, и без того умело разглаженный хирургом-косметологом и гримом. К тому же никакого резко-черного, которое якобы стройнит: на моей визави струящееся жемчужно-серое, с узкими длинными рукавами платье… шкура серого волка от кутюр? Однако из рукавов торчат не лапы с когтями — изящные длинные пальчики с французским маникюром разворачивают салфетку, и… ага, все-таки ее нужно на колени!
— Светлана… Владимировна. Можно просто Светлана… Лана. Или даже Лючия… Так меня зовет мой друг, когда я приезжаю к нему в Италию. Потому что наша Светлана соответствует итальянской Лючии. Оба эти имени обозначают «светлая».
Мне хочется сказать: «Ты такая же Лючия, как я Макс», — но я вежливо щерюсь и жду продолжения.
— Вино или что-нибудь другое? Выбирайте, сегодня вы мой гость!
Спасибо, дорогая Лючия, успокоила!
— То же, что и вам… Светлана.
Приносят ужин: все, как и было обещано. Молодая картошечка — одинаковая, величиной не больше грецкого ореха — утопает в соусе из масла и сливок. Рыба тоже выше всяких похвал. Салат. Поджаренный хлеб. Я ем, лениво отправляя в рот крохотные кусочки то одного, то другого, пощипывая румяный тост, поданый на отдельной тарелочке. И чувствую, что в том, параллельном мире, где Земля плоская и девицы на выданье обязаны строго следовать этикету, мною остались бы довольны.
Исподтишка оглядываю зал: все мои литературные подопечные наличествуют. И все — за столиками на двоих. Одна девица — один кавалер. Интересно, а Сер… Светлана Владимировна тоже с кем-то общалась, пока я не явился ее развлекать? Правду сказать, затейник-тамада из меня никакой: ни тебе тостов, ни конкурсов, ни даже завалящего анекдота не рассказал!
— Вам не нравится вино, Лев Вадимович?
— Вино прекрасное… просто доктор… э-э-э… не велел… не велела! У меня тут на днях…
— Да, я знаю… давление. Неприятная вещь. У меня самой случаются сосудистые кризы… метеозависимость. Да и возраст уже…
Она явно напрашивалась на комплимент, но я промолчал. Покачал в руке бокал, посмотрел сквозь слегка желтоватую жидкость, преломляющую действительность по-своему… Миры. Реальности. Фантазии. Этот, который здесь и сейчас, в этом зале, оказался весьма скучным. Я получил пропуск, но у меня все равно не было с ним никаких точек соприкосновения. Даже та, что сидела напротив, была не точкой, не проводником, не гидом… она просто зачем-то возжелала усадить меня, словно черного ворона, посреди крахмально-сияющего великолепия и посмотреть, что же из этого выйдет.
