Матильда ничего не ответила, присев в глубоком реверансе, хотя видно было, что она просто кипит. Фея же вздернула весьма крутой подбородок:
— Мне вы приказывать не вправе, Ваше Величество, и я не в вашем подчинении! Я промежуточная единица, я Крестная, и мной тут, в вашем Лесу, командовать некому!
— И чья вы, осмелюсь спросить, Крестная? — едко поинтересовался Король.
— Девушки по имени Золушка!
— Вот к ней, к этой девушке, и ступайте! Ей и указывайте, как поступать красиво, а как… гм… нет! А ко мне… к нашей семье… вы никакого касательства не имеете! Хотя могли бы… могли! Повлиять! Упредить! Но сидели на этих ваших фижмах… турнюрах… кринолинах, одним словом! На мягком месте сидели и ждали! Смотрели! Обленились все!! — завизжал Король в полнейшей прострации. — Все! Полное падение нравов! Да если захочу, я его казню! Немедленно! Их! Обоих! Принца! Дракона! Всех!!!
— Только попробуй, мозгляк! — Матильда неожиданно распрямилась и шагнула к Королю. Тот взвизгнул, запрыгнул на тронное возвышение и заверещал:
— Стража! Стража!.. Взять их! Выставить их вон! За ворота!..
— Но-но! — предупредила Фея-Крестная, и вооруженные бердышами стражники попятились. — Живо в пауков превращу!
— Вы вправе принимать любые решения, Ваше Величество. — Видно было, что вежливые слова даются Матильде с трудом. — Но осмелюсь напомнить, что даже приговоренных к казни положено кормить и прилично содержать! Или разрешите передавать им продукты и предметы первой необходимости!
— Здесь я буду решать, какая необходимость первая, а какая — последняя! — При напоминании о «вправе принимать любые решения» к Королю внезапно вернулась вся спесь. — Ишь ты! Продукты им! Первой необходимости! Баланды тюремной пускай похлебают — может, поумнеют… оба!
— Осмелюсь напомнить, что один из заключенных — ваш собственный сын! Наследник престола!
— Наследник, который не собирается подарить королевству наследников, уже не наследник! — Король не выбирал выражения, потому что все вышло наружу: и невероятное предпочтение Принцем вместо красавицы невесты этого жуткого приблуды Дракона, и его отказ подарить стране продолжателя рода… хотя бы это — а там пускай делает что хочет и живет как хочет, раз уж на то пошло! Но нет! Отказался! Причем в категорической форме! А теперь еще и новая пошесть: народ взбунтовался! Подданные, оказывается, ЭТО одобряют! Слава богу, не все! Далеко не все! Но Фея-Крестная! Важная и действительно неподвластная его короне единица! Это был удар ниже пояса, а потом даже и еще ниже! Король буквально чувствовал, что его сначала кастрировали, а затем подрубили ноги!.. И это кроме остального! — Оставьте меня в покое, уйдите! — зарыдал он. — Вы… вы не можете этого понять! Потому что у вас… у всех… нормальные дети!!
— У меня вовсе нет детей, — мягко заметила Фея. — За судьбу быть Крестной нужно заплатить очень многим, Ваше Величество… увы…
— Моих тоже нормальными не назовешь! — пробурчала Матильда. — Но я… уважаю их индивидуальность! И если бы у меня… у них…
— Вот именно, если бы! — возопил Король с трона. — Если бы! Хорошо советы давать, когда сами… когда у самих!.. Когда ни у кого из вас такого не случалось! Почему ЭТО произошло именно со мной?! И какой я теперь должен подавать пример, а?!
— Разумный! — рявкнула Матильда. — И гуманный! Они такие, какими родились! И никакие другие! И никакое отрубание… гм… чего бы то ни было их не изменит! Я советую вам смириться, Ваше Величество. Смириться и простить. И принять.
— Я такого же мнения! — величественно добавила Фея. — Мы рождаемся такими, как то предопределила Природа. Это нелегко принять, я знаю. Но нужно! — сказала она мягко. — Иначе… если Принц с Драконом уйдут… ну, скажем так, за тридевять земель, вернуть их уже будет невозможно! И вы будете об этом жалеть, все оставшееся время будете раскаиваться и жалеть!
— Уйдут?! Куда это еще… уйдут? — забормотал Король. — Из нашей темницы еще никто не уходил!
— Кстати, если речь зашла о темнице. Вот ваши долговые расписки, Ваше Величество! — медовым голоском пропела Матильда. — Вот закладная на дворец, а также на прилегающие постройки! В том числе и на тюрьму! Так что, если вы не намерены уплатить хотя бы проценты за текущие… ага, триста сорок лет и два месяца, я дам документам законный ход!
— Что?!.. Как?!.. — забулькал Король. — Я… вносил проценты!
— Это проценты по основной закладной, но триста сорок лет и два месяца тому, при государе Первом-и-Последнем Небережливом, все было еще и перезаложено! На что у меня имеется документик!
Мадам Матильда неспешно полезла в ридикюль и извлекла старинный, траченный жучком пергамент.
— Руками попрошу не трогать! — заявила она. — Историческая ценность! Получено и нотариально учтено в качестве приданого моей прапрапрапрабабки с материнской стороны и с тех пор передается по наследству в качестве свадебного подарка старшей дочери!
Король, словно гусь, вытянул шею. Стража благоговейно таращилась со своих мест.
— То есть… это получит… Роза? — уточнило Его Величество.
— Клара! — надменно бросила Матильда. — Но Роза тоже получит… кое-что! Однако, надеюсь, мои девочки выйдут замуж не по расчету! Потому что все в мире должно происходить только по любви! Исключительно по любви! Даже если возлюбленный — Дракон!
Наверное, ей все же не нужно было снова наступать на больную королевскую мозоль. Государь еще не принял и тем более не смирился. Возможно, процесс пошел бы быстрее, будь у Дракона хоть что-то за душой — но избранник Принца был беднее церковных мышей, а также гол как сокол.
— Па-а-апрашу мне тут не указывать! — рявкнул Король. — Я буду платить только по решению арбитражного суда! Все! Аудиенция окончена! Честь имею!
— Вот-вот… — пробурчала Матильда, аккуратнейшим образом упаковывая манускрипт обратно. — Честь! Честь — она в любом случае главная. И ее-то и нужно не потерять!
Мир номер один. Реальность. Ни за какие коврижки, или Пятьдесят против одного
— …Дорогой мой, я не могу допустить, чтобы тут, где я хозяйка, могли безнаказанно твориться такие вещи!
Мы сидим за тем же столиком, где и раньше: в уютной нише, из которой прекрасно обозревается весь зал.
— Обратитесь в полицию, Светлана Владимировна, — нейтрально говорю я. — Или… наверное, есть какие-то частные агентства…
Она смеряет меня удивленным, почти презрительным взглядом, будто я ляпнул несусветную глупость, и бросает:
— Я не буду делать этого по трем причинам!
— По каким же?
— Первой, второй и третьей! А я-то считала вас умным человеком, Лева…
Я проглатываю и это, и оно шмякается к тому, что было проглочено ранее: к безапелляционному приказу ужинать с ней, сопровождать ее, выслушать ее… Не сомневаюсь, что будет и продолжение… Или сразу объявить: если она еще что-либо выкинет, я… А что я?! Разве я могу хоть что-то, кроме как идти на поводу?! У Светы-Лючии, у главреда, которому возжелалось сказочек к новогоднему столу, или у моего друга, которому надо было быстро найти более-менее подходящую кандидатуру на эту работу, да и спихнуть все с плеч; я киваю и поддакиваю тем, кто диктует законы рынка, литературной моды, да и все другие законы тоже… Это называется хорошим характером и коммуникабельностью, но… иногда нужно уметь сказать и «нет»! Но обычно я говорю «да». «Да», потому что я не бунтарь. Все, что во мне повстанческого, — это лишь фантазия, породившая Макса и остальное.
