— Так я приду?
— Зачем? — теперь в ее голосе звучало не только подозрение, но и недовольство.
— Ты ревнуешь? — осторожно спросил я. Вчера я просидел со Светланой довольно долго, не полчаса, и даже не час, а когда прискакал, словно мальчишка — взбудораженный, с горящими глазами, — Кира как раз покидала начальственные апартаменты. Неужели… неужели наша многоумная Светочка вызвала Киру перед моим приходом специально, чтобы мы столкнулись нос к носу?!.. Все может быть: девочки, они такие! — как любила говорить моя вторая… пусть девочкам уже хорошо за тридцать или даже вот-вот грядет полтинник!
Кира только фыркнула в трубку.
— Я хочу знать, — медленно проговорил я. — Это не дает мне покоя! У меня даже сказки не пишутся! — сказал я столь откровенно, что она улыбнулась. Улыбку я почувствовал, потому что когда влюблен, то чувствуешь все, как самый хитроумный детектор. Кира улыбалась, и я это знал.
— Что-нибудь новенькое принесешь? — все с той же улыбкой спросила она.
— Пока нет, — покаянно сказал я. — Все пришлось выбросить… Не получается! Голова не тем забита.
— Вот именно — не тем! — быстро сказала она. — Не делал бы ты этого… Я боюсь! Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО боюсь, Стасов! Как будто кто-то мне нашептывает: что-то еще случится! Что-то произойдет…
— Не называй меня больше Стасов, — попросил я.
— А мне нравится…
— Я вот твоей фамилии даже не знаю…
— Ладно, приходи. Так и быть, я тебе ее скажу.
Однако когда я вошел в ее комнату-кабинет и увидел ее всю — сияющее лицо, словно открывшееся мне навстречу, и сияющие же, но одновременно и тревожные глаза, — я на время позабыл обо всем: о многомудрой Светлане, ей бы называться Змей-искуситель, и об убитом бизнесмене с безупречной репутацией, и о том, что не давало мне покоя, и даже то, что вертелось на кончике языка, но так и не сорвалось. Потому что рядом была ОНА… Я еще не насытился ею, ее взглядом, поворотом шеи, тем, как она прикусывала верхнюю губу, когда размышляла и оттопыривала нижнюю, когда что-то казалось ей сомнительным. Ее кожей, ее волосами: одно — шелк, другое — атлас… «Не устраивай тут мануфактурную лавку, Стасов!» — строго сказал я себе голосом Киры и засмеялся.
— Ну и чего смешного? — Она оттопырила нижнюю губу, и я засмеялся еще раз. — Стасов… ну ладно, не-Стасов! Отпусти меня сейчас же, я на работе! Вдруг кто войдет?
— Ты же говоришь, они болеть перестали?
— Сейчас с простудами начнут бегать и с радикулитом, как пить дать! С похолоданиями всегда так… Ну отпусти же меня, действительно! Ну дай я хоть дверь на замок закрою! Ну, Лева!..
— Уже лучше! — сказал я, и не думая выпускать свою добычу из рук.
— Лё-о-ова!.. Я задохнусь…
— У вас заложен нос? У вас простуда, доктор? Доктор…
— Коломиец! — быстро выдохнула она.
— Ага… доктор Коломиец! На Стасову поменять фамилию не желаете?
Я сам не понял, как это у меня вырвалось, наверное, все из того же подсознания. Которое склонно играть с нами в такие игры, когда мы еще не совсем… намерены?
— Ты… ты это серьезно?
А если сейчас она скажет «да»?!
— Я… я, кажется, не готова… пока! В смысле дать ответ…
Внезапно меня накрыла волна разочарования. Оказывается, нужны всего лишь доли секунды, чтобы понять — да, я готов, я намерен был идти дальше! До конца? Рука об руку? Ну, как-то так! До конца и рука об руку! А вот она — нет, не готова. Это было видно по тому, как она захлопнулась, отстранилась, даже немного погасла. Поправила волосы, вернулась за свой стол.
— Ты же, кажется, пришел сюда не за… этим?
— Это только на конвейере один крутит гайку М13, а другой стучит молотком! В жизни же обычно все совмещают, — буркнул я.
— Да… ты великий совместитель, Стасов!
Выходит, все-таки сердится.
— Давай расставим все точки над і, — говорю я. — Сейчас я тебе все расскажу. Наша Светлана Владимировна…
— Угу… — бормочет она как бы себе под нос, — НАША… Светлана Владимировна… очень даже НАША!.. Такая НАША, что нашее некуда, да!
— …предложила мне провести маленькое расследование.
Я решил опустить, как Светочка сначала посулила мне самому назначить вознаграждение, но я делал вид, что… Как же, делал вид! Понты ты дешевые кидал, Стасов! «Великий писатель не разменивается на всякую ерунду!», «Я не столь любопытен, как вы себе навоображали!» Да это я навоображал, что легко выкину все из головы, буду писать свое и плевать на то, что некоторых тут убивают! Ну, убивают — и что? Да как это — И ЧТО?! Это никогда не бывает И ЧТО! Кроме того, смерть всегда будоражит, когда внезапно проходит совсем рядом. И это наводит на мысли… пусть даже о бренности всего сущего! От смерти нельзя просто отмахнуться! Даже если делать вид, что тебе все равно, и закручивать хвост бубликом, он же знак о’кей!
— Не делай этого, Лева! — медленно и раздельно произнесла Кира. — Я не хочу, чтобы ТЫ во все это влезал! Потому что я видела! Это… нормальный человек ЭТОГО бы не сделал! — почти выкрикнула она. — И я… я тебе этого не позволю!
— Я так понимаю, ты соглашаешься сменить фамилию? И даешь согласие таким вот образом?
— Не нужно, не лови меня! И не торопи… Мы же и знакомы всего ничего! Стасов… Лева… но я прошу, я тебя умоляю, если хочешь, — НЕ НАДО! Она тебе денег посулила? — вдруг проницательно осведомилась Кира.
— Да, — ответил я. — Но я не взял!
— Ну и дурак! — Она отвернулась к окну.
Конечно, я был дурак! Вдвойне дурак! Потому что сначала отказался от вознаграждения, а потом явился забесплатно!
Я подошел и обнял Киру за плечи. Но она ко мне не повернулась.
Мир номер три. Вымысел. Торжество справедливости, или Разговоры за столом
— Сказки созданы для того, чтобы обеспечивать миру торжество справедливости! — объявила Матильда. — А иначе зачем они вообще были бы нужны?
— Как это — зачем вообще нужны сказки? — недоумевающее взглянул на нее муж. — Если честно, я… э-э-э… даже не совсем понял, что ты хотела сказать!
— Давайте лучше пить чай со сплетнями, простите, я хотела сказать — с пирожными! — поправилась Матильда. — Итак, что нового, кроме того, что уже произошло?
— Ничего, — вздохнула Фея-Крестная. — К сожалению, больше ничего, моя дорогая…
— Скорее, к счастью! — сухо сказала Матильда. — Потому что нашему драгоценному правителю что угодно может взбрести в голову!
— Тише, любовь моя! — пророкотал Лесник. — Мы же не в лесу! Тут даже стены… э-э-э… имеют уши! Если честно, в доме мне всегда как-то неуютно! Вернее, неспокойно! Вернее, спокойно, но как-то не так!
— Что не так, папочка?
