— Да я и так, собственно, счастлив… — пожимает плечами Принц.
— Ну и чего было желание просто так изводить? — ядовито интересуется Золотая. — Дальше!
— Хочу завтрак на три персоны, сейчас! — Дракон оказывается умнее всех, поскольку кухарка еще со вчера ушла агитировать за себя и до сих пор не возвратилась.
— Готово!
— Господи, хорошо-то как! — восклицает Король. — Кофий! Булки! Маслице! — Он едва не рыдает. — Хорошо бы, чтоб так всегда!
— Опять не конкретно! — припечатывает безжалостная Рыбка. — Всегда — понятие нереальное! Два уже! Думайте, Ваше Величество! У вас осталось всего одно желание!
— Папа, что бы тебе со своими советами не вмешиваться! — в сердцах восклицает Принц.
— Хочу вмешиваться и буду!
— Два взаимно исключающих желания! Выполнены оба, но пользы никакой! — резюмирует исполнительница. — Ваше Высочество, у вас еще одно! У Дракона — два! У Его Величества — больше ни одного!
— Папа!.. — восклицает Принц, но тут же замолкает — боится сказать лишнее, что можно было бы счесть полноценным желанием. Дракон, накормивший всех завтраком, тоже молчит. Потому как тратить желания на обед и ужин — неимоверно глупо… хотя, если честно, все трое ужасно проголодались. И неизвестно, вернется кухарка к вечеру или нет… скорее нет, чем да, — свобода, она быстро ударяет в голову! Даже иллюзорная!
— Прекратить все беспорядки! — наконец решается Принц и, пока Рыбка не успела возразить, что, мол, все и так чинно-благородно и никаких беспорядков вовсе не наблюдается, все кофий пьют, начинает перечислять по пунктам: — Кухарку — обратно на кухню! Стражу — ко входам и выходам! Демократию — прекратить!..
— Неконкретно! — успевает вставить Золотая, — насчет демократии!
— …Народу — раздать пироги бесплатно и устроить праздник!..
— Ну уж нет! — возмущается Красная. — Как это — наши пироги — и бесплатно?!
— С фейерверком! А за пироги — компенсировать! Звонкой золотой монетой! Которой, монеты то есть, начеканить как можно больше! Пока место в казне не закончится! Казну же сделать в два… нет, в три раза просторнее!
— Вот это правильно! Вот это — по-королевски! — радуется Король. — Как это я сам до казны не додумался, а?!
— Не мешайте, папа! Град как явление — запретить! Урожаи по стране — утроить! Надои — учетверить!..
— Мда… проблематично! — замечает Рыбка. — Ветвистую пшеницу я-то изобрету, но коровам еще по три вымени не пришьешь! Это вам не головы и не ноги даже! Вымя — штука тонкая…
— Ладно! С надоями пусть… сами разберемся! Глад и мор также запретить как понятия!
— Как понятия-то можно, но как явления останутся! — торжествует Золотая. — Только без названий! И будет еще и путаница!
— Ладно! Пусть! Не каждый год бывают! И самое главное: свободу слова, вероисповедования и выбора! Вот!
— Уфф! — выдыхает Рыбка. — Ну у тебя и желание! До утра не разберешься! Тебя бы в большую политику! Там как раз такие прохиндеи! Ладно! Пообещала — сделаю! Ну а у тебя что? — оборачивается она к Дракону. — Только учти, казну я увеличивать больше не буду. Тогда стены капитальные сносить придется, а это превышение сметы!
— Чтобы… во дворце канализация и теплые полы! Как Его Величество всегда хотели! — скромно говорит Дракон.
— Легко! — надувает губки Рыбка. — Нормальное, простое желание! Приятно исполнять!
— Сынок! — Король бросается Дракону на шею. — Спасибо!
— И еще одно!
— Хочу воздушный шар! Чтобы можно было летать! — Дракон стоит, зардевшись от смущения: желания у него явно не государственного масштаба, а ну как Рыбка сочтет его слишком приземленным — даже при воздушном шаре?
— Ух ты! — говорит Золотая. — Шар — это правильно! И меня того… с собой возьмете? Всю жизнь интересуюсь: как оно все там, с птичьего-то полета? И вправду ли говорят, что в здешнем мире Земля плоская? Нонсенс!
Мир номер один. Реальность. Три стула на натянутом канате
Я оторвался от своей писанины. Это действительно нонсенс: голова была ясной, но я словно не понимал, что происходит. Где заканчиваются мои странные сказки и начинается реальность. Начинаюсь я сам… Впрочем, я сам был и там, и тут. Внутри и снаружи. В сказках и в комнате, полной моих разбежавшихся мыслей и пустых стаканчиков от кофе.
Я протрезвел, но не уснул. Во-первых, потому что поперек кровати все еще, разметавшись, лежала Светлана. Она как раз спала. А я так и не смог. Думал… писал… потом снова думал. Несколько раз приносил кофе снизу. В голове ворочалось разное, в основном верткое, неуловимое… Медведь с пуговицами вместо глаз… Где, где я мог его видеть?! Несколько раз за эту ночь я пытался опустошить себя, вычерпать до дна все: фантазии, королей и капусту… нет, Короля и щавель! Короля и валериановый корень… Рыбку и таз с фиалками… Спящую Красавицу с гречкой… Дракона с его мечтами о полете…
Однако сколько ни черпай, фантазия не иссякает и до истины не добраться… До такой нужной истины! До медведя с пуговичными глазами… Где?! Где я его видел?! Точно знаю, что видел! Потому что он так и стоит перед моими глазами: потертая морда, брюшко, тоже вытертое до основы из грубо переплетенных нитей, заштопанная лапа… и пуговицы. Пришитые крест-накрест черными нитками. И это не тот новенький мишка, что на Кирином снимке. У того, видимо, глаза были как глаза — но их почему-то сняли и заменили именно на пуговицы!..
Света застонала и вдруг села на кровати.
— О господи… я что, тут у тебя и уснула?!
— Да. — Я махнул рукой. Надо же, как не вовремя она проснулась! Потому что я вроде как ухватил за самый кончик… вроде бы вспомнил! И снова упустил!..
— Боже… у тебя минералки нет?
— Кофе… холодный. Остыл уже.
— Давай… Как голова трещит! И тошнит…
— Аспирин еще есть.
— Растворимый?
— Обычный.
— Давай две таблетки…
— Оказывается, холодный кофе я уже выпил! Сейчас еще принесу. Горячий. Кстати, запивать аспирин кофе, по-моему, вредно.
— Да водой запью из крана! Кстати, у нас тут вода артезианская!
— Пиар можешь оставить тем, кто в нем нуждается! — говорю я излишне грубо, потому что на Светочку просто жалко смотреть: куафюра потеряла всякую форму, глаза красные, лицо мятое, опухшее, с отпечатавшейся поперек щеки складкой покрывала. Костюмчик только ничего — он, похоже, немнущийся. Не-е-ет, дорогая, на жалость ты меня больше не изловишь! Как и на пиар!
Светлана осторожно сползает с кровати, нашаривает туфли — это я с нее их снял, я же и одеяльцем ее прикрыл — и топает в ванную. Ее нет довольно долго, и в это время я снова пытаюсь влезть в состояние «вспомнить все», но ничего не получается. Мешает плеск воды, непонятные и понятные звуки…
