– Если мое меню на завтрак отражает мою личность, – заметила я с сарказмом, – то в мой адрес звучит куча насмешек.
Виктор засмеялся.
– Возможно.
Я вздохнула и оглядела зал.
– Значит, вы недавно купили этот ресторан?
Виктор кашлянул.
– Да, можно сказать, что это одна из жемчужин Парижа; им владела одна семья почти сто лет. – Он помолчал. – Остановите меня, если я слишком разговорюсь или если вы… вспомните что-то, что я уже вам говорил.
– Вы не представляете, как мне сейчас хочется, чтобы вы разговорились!
– Окей. – Он усмехнулся. – Вообще-то, я пришел в ужас, когда увидел, что бистро выставлено на продажу, и поскорее его ухватил. Я слегка изменил меню, но, кроме этого, не делал никаких больших шагов.
– И не нужно, – убежденно заявила я. – По-моему, тут все… идеально.
– А еще с богатой историей, – продолжал он. – Гертруда Стайн, Хемингуэй, Фицджеральд – все они обедали здесь. Когда нацисты захватили Париж, эти стены устояли. Меню со временем менялось, но мы всегда подавали стейк средней прожарки, качественный завтрак и превосходное мартини.
– Чего еще можно желать? – спросила я с улыбкой. Он кивнул.
– Я приходил сюда еще мальчишкой – каждое воскресенье с моей матушкой. Всю неделю я ждал этого, ведь это означало, что я съем на десерт крем-брюле и подольше не лягу спать.
– И вы всегда мечтали купить этот ресторан?
Он покачал головой и направил взгляд в какую-то точку на стене за моей спиной или скорее в какое-то место в его памяти, далекое-далекое.
– Вообще-то, нет. Я никогда не думал, что мне выпадет такой шанс. К тому же жизнь повернула меня в другую сторону. – Он долго молчал. – Но когда представилась возможность, я решил, что будет правильно, если я его куплю. Впрочем, хватит обо мне. Нам надо говорить о вас.
Я кивнула и сделала большой глоток эспрессо.
– Странно просить незнакомого мне человека рассказывать мне про меня. Мне хочется узнать больше подробностей.
– Подробностей? Не знаю. Но я могу сообщить вам о моих впечатлениях.
– Пожалуйста, – попросила я. Он вздохнул.
– Я знаю, что вы приходите каждое утро ровно в семь тридцать, ни на минуту раньше или позже. Вы заказываете одно и то же. – Он показал на мою тарелку. Яйцо пашот на шпинате. И ни с кем не разговариваете.
Я усмехнулась.
– Ясно, я еще та тусовщица.
Он долго молчал и глядел на меня так, словно я сказала ужасно странную вещь.
– Что такое?
Он покачал головой.
– Просто… вы улыбаетесь.
– И это что… странно?
Он заглянул мне в глаза.
– Вы никогда не улыбаетесь.
Я потерла то место на голове, которое пострадало сильнее всего. Оно до сих пор было болезненным, но уже не так, как в больнице.
– Ого, – сказала я. – Кажется, я была жалкой и несчастной.
Он напряженно улыбнулся.
– Я бы так не сказал.
– Судя по вашим словам, очень жалкой.
– Нет, нет, пожалуйста, не преувеличивайте, – убежденно заявил он.
– Тогда что? Я просто была замкнутой?
– Нет, Каролина, если вам интересно услышать мое скромное мнение…
– Да, да, пожалуйста. Мне интересно все, что вы можете мне сказать.
Он нахмурился.
– По-моему, вы просто очень… печальная.
– Почему? – Я наклонилась ближе к нему, словно этот незнакомец держал в руке ключ, отпирающий мои воспоминания, – но, увы, ключа у него не было.
– Простите. – Он пожал плечами. – Мне жаль, что я больше ничем не могу вам помочь. – Он встал, услышав, как его позвали из кухни.
– Постойте, – попросила я. – Вы можете сказать мне что-нибудь еще? Как я могла стать такой печальной, жалкой, угрюмой? – Я снова поглядела на Марго и с сожалением покачала головой. – Вероятно, я обругала ее когда-то.
Он поправил свой фартук.
– Работая в ресторане, много узнаешь о людях. Ты видишь все, от красоты до безобразия, и со всеми промежуточными оттенками. С годами я твердо понял одну вещь – что обиженные люди сами обижают других людей.
– Обиженные люди обижают других людей, – повторила я. – Ого.
– Может, вы не знаете причину, Каролина, но вы обижаете.
Я жадно ловила каждое его слово, но он замолчал.
– Простите, я должен вернуться на кухню. Но завтра для вас будут готовы яйцо пашот и шпинат.
Возможно, я обиженная особа, но я решила, что не стану обижать других. Больше не стану. И мне пора есть вкусные блюда.
– Спасибо, но завтра я, пожалуй, съем вместо этого киш.
– Превосходная идея, – одобрил он.
Улицы Парижа казались мне лабиринтом. Запрокинув голову, я глядела на дома, возвышавшиеся над узкими улицами; их балконы обрамляла ярко-розовая герань. Куда мне пойти, направо или налево? Трудно поверить, но я вроде прожила тут три года. Я остановилась и спросила по-французски дорогу у старушки; мои слова прозвучали изысканно и литературно. Интересно, какие еще у меня есть латентные навыки? Возможно, я умею делать шпагат или читать наоборот Клятву верности флагу
[1]. Чем больше качеств я открывала в себе, тем меньше понимала что-либо.
Вдалеке я заметила салон Apple, зашла в него и обратилась к продавщице с кольцом в носу и синими волосами. Я объяснила по-английски мою проблему, а она скептически посмотрела на меня.
– Вам придется это стереть, – наконец ответила она по-французски.
Я покачала головой.
– Вы меня не поняли. У меня амнезия. Я попала в аварию и неделю пролежала в больнице. – Я подняла мой ноутбук. – Мне нужно открыть этот компьютер.
Она тупо смотрела на меня, словно я только что сообщила ей, что я дочь Стива Джобса и хочу, чтобы она прислала мне по одному экземпляру всех гаджетов магазина, а счет направила отцовской фирме.
– Пожалуйста, – попросила я.
Она что-то сообщила по головной гарнитуре, и через минуту появился мужчина лет пятидесяти.
– Мне жаль, – сказал он голосом робота, – но мы не можем ничем вам помочь, поскольку на вашем компьютере установлен защищенный пароль. – Он открыл мой ноутбук и показал на экран. – Вы не получите доступ к защищенным паролем файлам, но можете залогиниться как гостевой пользователь. Так вы сможете пользоваться девайсом.
– Спасибо, – уныло пробормотала я и направилась к двери.
