– Каролина. – Я подала ей руку.
– Интересно, дело лишь во мне? – продолжала она. – Или наш консьерж не любит всех американцев?
– Я рада услышать, что он презирает не только меня, – усмехнулась я.
– Знаете, – сказала она, поправляя на шее шелковый шарфик «Гермес», – возможно, мы несправедливы к нему. – Она наклонилась ко мне ближе. – Я тут познакомилась с парой со второго этажа, и они сообщили мне, что у него была довольно тяжелая жизнь.
– О, правда?
– Кажется, он жил на улице Клер еще ребенком. – Она взмахнула рукой. – Я не знаю всей истории, но мне сказали, что он был пятилетним ребенком, когда немцы арестовали его семью и забрали все. – Она вздохнула. – Я никогда не смогу понять такое зло.
– Я и не подозревала…
– Может, мы простим его в следующий раз, когда он начнет ворчать на нас.
– Да.
С тяжелым сердцем я шла к «Жанти». Подумать только! Вокруг меня столько свидетелей того безобразного периода в истории Парижа – письма Селины, господин де Гофф. Моя амнезия бледнеет по сравнению с этим. По сути, для людей, перенесших травмы, таких, как господин де Гофф, амнезия может стать даже подарком.
– Привет, – поздоровалась я с Виктором. У меня покраснели щеки, когда я вспомнила, как он вчера поцеловал мне руку.
– Привет, – тепло поздоровался он.
– У меня в десять часов художественная студия, так что времени мало, но мне хотелось зайти к тебе и поздороваться. – Накануне вечером мне позвонила Инес и уговорила меня прийти на занятия; я согласилась после некоторых колебаний.
– Художественная студия? Это замечательно!
Мы зашли в кабинку с левой стороны ресторана, и Виктор позвал официанта, чтобы тот принял мой заказ.
– Сегодня только эспрессо, – сказала я. Виктор попросил принести кофе и ему.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он.
– Вроде окей, ничего.
Он пристально рассматривал мое лицо, словно карту с острова сокровищ.
– Какие-то новые…
– Воспоминания? – Я покачала головой. – Ну, только новые видения, или вспышки памяти, или как там их называют.
Он насторожился, готовый выслушать меня.
– Я в Калифорнии или на каком-то таком же теплом и солнечном побережье. Там маленькая девочка. Ее зовут… Алма. – Я произнесла это имя вслух и почувствовала одновременно облегчение и боль, как это бывает при акупунктуре, когда твою кожу пронзает игла.
Виктор смерил меня долгим взглядом.
– Вау, – сказал он. – Я… не знаю, что и сказать.
Я заглянула ему в глаза.
– Что, если я…
– Алма, – сказал он. – Какое приятное имя. – Он почесал в затылке. – Я могу ошибаться, но кажется, в Мехико, нет, в Тулуме есть отель, который называется «Алма-Инн» или что-то подобное. Я бывал там в тот период моей жизни, когда я много странствовал. Ну, я рассказывал тебе об этом. А ты бывала когда-нибудь в Тулуме?
– Нет – во всяком случае, я не помню, – ответила я.
– Слушай, – продолжал он, и его лицо смягчилось. – Вот эти твои видения… не позволяй им слишком сильно действовать на тебя. Разве твоя докторша не говорила, что память восстанавливается рывками? Некоторые из этих эпизодов могут быть воспоминаниями. Но вдруг другие окажутся лишь творением твоей фантазии или даже сценами из фильмов?
– Возможно, ты прав, – согласилась я. – Но что-то в этом кажется мне… таким реальным.
– Да, возможно, – сказал он. – Но разве ты знаешь, что реально на самом деле?
Я глядела в его карие глаза и была благодарна ему за его дружбу и доброту.
– Важнее всего то, что здесь и сейчас, – продолжал он. – Можно потратить всю жизнь, гоняясь за прошлым, вновь и вновь жалея о чем-то, прокручивая болезненные воспоминания, жалея, что мы не сделали то или это по-другому, удивляясь, почему кто-то подвел нас или почему мы подвели кого-то и могли ли мы как-то это предотвратить. – Он вздохнул. – Я тоже жил прошлым. Но больше не живу. Я живу настоящим. И советую тебе последовать моему примеру, Каролина.
Моргнув, я прогнала слезы.
– Обещай мне, что ты хотя бы попробуешь это сделать?
– Да, – сказала я, улыбнувшись через силу. – Попробую. Но… один вопрос.
– Окей.
– Как ты думаешь, она была прелестной? – спросила я дрогнувшим голосом. – Моя дочка? Если она была у меня?
Виктор отвернулся от меня и посмотрел на кухню, и я испугалась, что отняла у него слишком много времени или проявила чрезмерную назойливость.
– Прости, – сказала я, вставая, и сделала большой глоток кофе, о котором забыла. – Мне надо идти. Скоро начнутся занятия.
– Не может быть сомнений, – сказал Виктор, снова поворачиваясь ко мне.
– Насчет чего?
– Что любой твой ребенок был бы феноменальным человеком.
– Спасибо, – поблагодарила я.
– Теперь иди и напиши шедевр.
– Подожди. – Я остановилась в дверях и повернулась к Виктору. – Возможно, это чепуха, но когда я вернулась вчера домой, то господин де Гофф, наш консьерж, сообщил, что меня спрашивал какой-то мужчина. Насколько я знаю, у меня нет никаких друзей-мужчин.
– Он сообщил свое имя?
Я покачала головой.
– Что, если это тот мистер Тропическая Рубашка?
Виктор улыбнулся, но я заметила, что он озадачен.
– Вероятно, мне нечего волноваться, но мне любопытно, тем более что… не знаю, говорила ли я тебе… В ту ночь, когда тот профессор провожал меня домой, у меня было странное ощущение, что за мной кто-то следил.
– Ну, это не проблема, – отмахнулся Виктор. – Сегодня вечером я приду к тебе, чтобы убедиться, что тот болван не причинит тебе зла.
– Я буду рада.
– Как насчет семи часов?
– Отлично.
Я повернулась к двери, но вдруг вспомнила о маленьком букетике фрезии, который купила этим утром во время прогулки. Я не устояла против чудесного аромата этих цветов. Но я не скоро вернусь домой, и они просто завянут и пропадут. Я достала букетик из сумки и вручила его Марго. Она выглядела еще более усталой, чем всегда.
– Вот, возьмите. Я хочу чуточку украсить ваш день, – сказала я ей.
Удивленная, она поднесла цветы к носу, потом раскрыла рот, хотела что-то сказать, но не издала ни звука.
– До завтра, – сказала я, взявшись за дверную ручку.
– Спасибо, – дрогнувшим голосом поблагодарила меня Марго.
– Симпатично, – одобрила Инесс, глядя через мое плечо, когда я нанесла последние штрихи на картину, которую начала этим утром. – Обещай мне, что ты примешь участие в нашем арт-шоу, которое состоится в следующем месяце.
