Сырдон растянул губы в едкой улыбке, чем привёл Олега в ещё большее замешательство.
– Олег.
– Он же старик.
– Олег, в нашем шоубизе можно раскрутить что угодно, хоть броуновское движение бурановских бабушек, – голос Нилии сделался бархатным, растеряв деловые нотки.
– И-и-и-и не проси, – запротестовал тот, поворачивая к Нилии крашеную голову. – Это может стоить заведению репутации. А репутацию восстановить невозможно, её только просрать легко.
– Олежик, – Нилия приблизилась к мужчине на интимное расстояние, в голосе появилось томное придыхание: – ну я прошу. Пожалуйста. Ради меня…
Отказать ей сейчас было невозможно. Но, вопреки ожиданиям, «Олежик» шарахнулся от богини, как чёрт от ладана, голос его взвился фальцетом:
– Брось свои штучки! Совращай тех, кому это нравится. Я не по вашей части.
– Как скажете, Олег Витальевич.
Улыбка и бархатные нотки улетучились с пугающей быстротой. Нилия отстранилась, молниеносно превращаясь в деловую леди, напрочь лишённую гендерной принадлежности.
– Вы обещали уделить нам полчаса.
– Я могу послушать, – капризно протянул Олег. – Но решения не изменю.
– Полчаса.
Нилия кивнула нарту. Тот с неожиданной для его седин лёгкостью поднялся на ноги и принялся расшнуровывать горловину рюкзака.
– Он там завтрак туриста ищет? – надул пухлые губки Олег.
– У него там инструмент, – беспечно отозвалась Нилия.
Олег страдальчески возвёл глаза к потолку:
– Господи-и-и!
Ловкие сухие пальцы высвободили инструмент. Нарт отбросил в сторону рюкзак и снова присел на край сцены, умастившись поудобнее.
– Как его зовут?
Нилия вместо ответа лишь повела глазами в сторону Сырдона, мол, говори с ним, он тоже умеет разговаривать. Олег недовольно поджал губы:
– Как тебя зовут?
– Нарт, – просто ответил Сырдон.
– Это что, фамилия? А имя? Вася? Петя?
В глазах Сырдона блеснула нехорошая искра, но лишь на мгновение.
– Нарт, – спокойно повторил старик.
– А это у тебя что за хрень, Вася? Арфа? Гусли?
– Это не арфа, – всё так же сдержанно ответил старик. – Фандыр.
– Что ты мне паришь, Вася. Тандыр – это где лепёшки пекут, – Олег снова повернулся к Нилии. – Что он у тебя поёт, нанайские напевы?
– Скорее, баллады.
– Баллады? Как бард? «Когда вода всемирного потопа вернулась вновь в границы берегов»?
[8] Или как эти? Йолопуки-лоитумы… «Виллеманн гйекк сег те сторан гха»?
[9]
– Может, ты просто послушаешь? – сухо поинтересовалась Нилия.
Олег снова поджал пухлые губки:
– Ну, давай, Вася, удиви меня.
Нарт тронул струны.
– Этот инструмент называется фандыр. Я спою про него.
Олег фыркнул. Сырдон мягко улыбнулся, но по глазам было видно, что нарт в тихом бешенстве. Тонкие сухие пальцы забегали по струнам, по залу поплыл печальный перебор. А потом…
…нарта Сырдона прозвали бедовым. Не заладилась у него дружба с другими нартами. Вот построили нарты новый дом и решили похвалиться им перед бедовым. Пришёл к Сырдону нарт Хамыц, стал звать, а тот отвечает, мол, что-то вы не зовёте меня, гордые нарты, когда садитесь за стол выпить и поесть. Рассердился Хамыц и погнал Сырдона смотреть дом силой. Сырдон дом похвалил, а обиду затаил.
Была у Хамыца корова. До того жирная, что с других селений люди приходили на неё поглядеть. Вот пробрался Сырдон к Хамыцу в хлев, увёл корову и спрятал в своём тайном жилище. Хамыц искал-искал пропажу, не нашёл. Сон потерял, так жаль стало ему коровы. Что делать? Пошёл к ведунье.
В доме ведуньи было сумрачно. Хамыц отворил дверь и огляделся. Никого.
– Дома ли ты, вещая женщина? – позвал он тихо.
Ответа не последовало. Хамыц осторожно притворил створку и шагнул внутрь. Дверь за спиной печально скрипнула, и от этого скрипа по спине Хамыца пробежал нежданный озноб.
В печи горел огонь, под потолком сохли пучки каких-то трав и кореньев. Горло сдавило, и Хамыц судорожно сглотнул.
– Есть кто живой? – позвал он едва слышно.
– Отчего ж не быть, – каркнул за спиной надтреснутый голос.
Хамыц в испуге взвился на месте и резко развернулся. За спиной его стояла сухонькая ведунья, поседевшая и ссутулившаяся под гнётом прожитых лет.
– Тю на тебя, – проскрипела старуха. – Что скачешь, аки конь ретивый?
– Здравствуй, вещая женщина, – запоздало приветствовал Хамыц. – Нужда к тебе привела…
– Знаю я всё про твою нужду, – недовольно проворчала ведунья. – Она теперь у Сырдона в тайном доме мычит. Иди к бедовому, у него в потаённом жилище и жена, и дети, там и корову свою найдёшь.
– Как же я её найду, если дом тайный? Может, подскажешь, где искать?
– Как же я подскажу, если дом тайный? Или ты думаешь, мне все тайны ведомы? – скривилась старуха, – Ладно, слушай. Есть у Сырдона собака, ночь она проводит в жилище, а на рассвете выходит наружу. Поймай собаку, привяжи к её лапе нить и отпусти, а сам иди по нити – она тебя к тайному жилищу Сырдона и приведёт.
Несколько дней караулил Хамыц собаку Сырдона. Наконец выследил её и изловил. Привязал к задней лапе кручёную нитку, отпустил собаку, а сам время выждал, взялся за другой конец нити и пошёл, пока не добрался до тайного подземного жилища Сырдона. Тут он взялся за меч и дал волю ярости. Не было дома Сырдона, но были там его сыновья, и всех сыновей его погубил Хамыц.
Сырдон вернулся, когда солнце уже поднялось высоко. Дома стояла непривычная тишина.
– Конага! Уарага! Фуага! – позвал бедовый своих сыновей, но никто не ответил. – Вот семья! Их только в завтрак да в обед дома застанешь… – проворчал он и только тут увидел кровь.
– Конага… – голос Сырдона дрогнул.
Трое сыновей лежали перед Сырдоном недвижимые. Лица их были бледны. В темноте можно было предположить, что они спят, если бы не кровь. Кровь была везде.
