– Вот именно, – кивнул старик. – Ты не Геркан.
– Кто?
– Георгий, мать его, Денисович! – зло прорычал Мертвицкий. – За ним следят, за Каровым следят. За всеми следят. Ты единственный, за кем только приглядывают. Тебя не берут в расчёт, потому я к тебе и пришёл.
Лёня открыл рот и снова закрыл, словно рыба. С каждым словом Мертвицкого и без того непонятная и запутанная ситуация становилась ещё непонятнее.
– Приглядывают?..
– А то! – в голосе старика дребезжала злая ярость. – Что ты там бормотал про грозу, когда в квартиру вошёл? Ты её видел?
Лёня помотал рыжей головой.
– Нет, слышал только далеко-далеко… как будто…
– Я и говорю: приглядывают, – удовлетворённо подытожил Мертвицкий.
– Кто?
Старик снова отхлебнул чаю:
– Я тебе расскажу, – пообещал он, – только сперва убери со стола, выключи свет и пойдём в спальню.
– Зачем??? – вылупился на старика Лёня.
Мертвицкий странно покосился на рыжего:
– Чтобы тот, кто приглядывает, не задался вопросом, почему ты не спишь, – объяснил он. – А ты о чём подумал?
Выспаться не получилось. Дедал рассказывал до середины ночи. Зачем он это делал? Почему вдруг решил поделиться правдой со смертным? Ведь можно было совершенно спокойно обойтись без этого.
Поначалу Лёнька отнёсся к словам старика как к нелепой шутке, потом подумал было, что тот двинулся. Но Мертвицкий был серьёзен и продолжал рассказ, легко отвечая на любые вопросы рыжего. Через какое-то время Лёня поймал себя на мысли, что верит старику.
Всё, что тот говорил, звучало нелепо, невероятно, но и сварганить такую складную масштабную и детализированную ложь было невозможно. Кроме того, истории старика объясняли и грозу в Москве зимой, и противоестественное появление Мертвицкого в его квартире, и многое другое. А сходить с ума от одного глобального удара по мировосприятию казалось Лёньке более рациональным, чем ехать крышей по поводу массы более мелких нестыковок привычной реальности с текущей действительностью.
Мертвицкий ушёл под утро, напоследок подробно расспросив о работе лаборатории, в которую перевёл проект Геркан, и вытребовав у рыжего обещание держать его визит в строжайшем секрете. Вообще-то мастер Дедал хотел клятвы на крови, но Лёнька категорически воспротивился, и старику пришлось довольствоваться честным словом.
На работу после бессонной ночи рыжий пришёл в обычное время, чтоб не привлекать внимания, хотя спать хотелось жутко. День тоже прошёл в штатном режиме. Когда вечером сотрудники разошлись по домам, Лёня остался. Его манера дневать и ночевать на работе в последние недели стала нормой, потому тоже не вызывала подозрений.
Спровадив коллег, Лёнька спустился в туалет на первом этаже и приоткрыл окно. Не удержался, выглянул наружу. Окно было высоким, до земли далеко. Как старик сюда будет забираться? Не говоря уже о том, что территория охраняется и надо обойти не только охрану, но и камеры, которых тут натыкано на каждом углу.
Рыжий для проформы зашёл в кабинку, затем ополоснул руки и вышел. Надо было дождаться старика и проводить его в лабораторию. Но сделать это так, чтобы не вызвать подозрений. У кого? Каких подозрений? Все эти шпионские страсти казались сейчас полной несуразицей и несусветной чушью. А кроме того, хотелось спать, потому Лёнька сердился. Попытки вести себя неприметно, как велел Мертвицкий, отдавали какой-то детской игрой. А играть в прятки с богами и вовсе глупо. Или нет?
Злясь на ситуацию, Лёня подошёл к кофейному автомату, взял капучино и принялся цедить его мелкими глоточками. Время шло, кофе в пластиковом стаканчике заканчивался, а Мертвицкий всё никак не появлялся, вопреки договорённости.
Чувствуя себя обманутым, Лёня смял пустой пластиковый стакан и сердито бросил в корзину. Хватит! Боги, герои, начальники – будь они кто угодно, он не мальчик на побегушках и не служитель культа. Он спать хочет.
Рыжий поднялся наверх, распахнул дверь в лабораторию с однозначным намерением взять сумку и уйти домой спать, но случилось иначе. Дедал сидел за его столом, закинув ноги на столешницу, и задумчиво листал документы. Поношенная «аляска» валялась рядом на полу. На вошедшего Лёню старик даже не посмотрел, буркнул только:
– Долго кофе пьёшь.
– А как вы?..
– Как договаривались, через окно в туалете.
– Но я же…
– Автомат выдавал тебе сдачу. Ты был очень поглощён процессом, – Дедал бросил на стол документы и встал. – Неплохая работа, ты понял куда больше, чем я предполагал. Продолжим.
– Конечно, – Лёня прикрыл за собой дверь, прошёл к столу и принялся разбирать документы в поисках «узких мест». – Вот здесь. Я не понимаю, как это работает, если…
– Неважно, – отмахнулся Дедал. – Достаточно того, что это понимаю я. Задача не в том, чтобы ты что-то понял. Важно закончить проект. Вопреки всем этим паразитам. Перейдём от бумажек к прототипу.
Мертвицкий был решителен, и Лёня покорно кивнул, принимая правила игры:
– Хорошо.
– Какой-то ты вялый, – поморщился Дедал. – Где твоя смелость?
Рыжий стиснул зубы. Поведение Мертвицкого злило. Лёня не мог понять,
чем именно, но чувствовал, как закипает. На него повесили проект Мертвицкого, хотя он не просил об этом. Мертвицкий – гений, практически бог, с этим не поспоришь. Лёня всегда оставался на вторых ролях, сколь бы значительным ни был его вклад в этот проект. Когда его перетащили на ведущую роль, он попытался разобраться в идеях Дедала, но так до конца и не смог. Теперь старик вернулся, ничего не объясняя, снова сдвинул его на второй план, но требует смелости.
– А вашей смелости для вашего проекта недостаточно? – сквозь зубы процедил Лёня.
– Для нашего проекта, – спокойно отозвался Мертвицкий, – который, возможно, придётся завершать тебе. Так что – нет, моей смелости недостаточно. Хочешь понять что-то – учись понимать в процессе. И перестань смотреть на меня как на начальника.
– Почему?
– Потому что начальник платит тебе зарплату. Чтобы творить, двигать вперед науку, искусство, да хоть что, нужна смелость. Смелость не покупается за деньги. Тот, кто платит, всегда минимизирует риски. А тот, кто минимизирует риски, не платит за смелость, он покупает твою осторожность, сдержанность, но не смелость. Хочешь добиться результата, будь смелым и не продавайся. Идём?
Глава 28
Реквием. Introitus
Покой вечный даруй им, Господи,
И свет вечный да светит им
[21]. Юрий Борисович переступил через порог, символически отёр о половик дорогие туфли и, не разуваясь, прошёл в квартиру, по-хозяйски осматриваясь по сторонам.
