Дедал доехал на метро практически до дома. Сталинка выглядела так же, как несколько месяцев назад, когда он маялся здесь под присмотром Геркановой охраны. Разве только охраны теперь не было. В подъезде стоял неистребимый дух застарелой сырости. Дедал свернул на лестницу и с невероятным проворством взобрался на свой этаж.
Квартира тоже была такой, какой он её оставил, вот только сейчас он не чувствовал себя здесь в клетке. Почему? Может, потому что он перестал ощущать себя добычей и примерял роль охотника? Эдакий волк в овечьей шкуре.
Дедал прошёл на кухню. По карнизу за окном тарабанил не то снег, не то дождь – какая-то межсезонная мокрая каша. Небо хмурилось и ворчало всё громче. Мастер включил газ и принялся не спеша варить кофе.
Сейчас Каров, поднятый Лёниным звонком, должно быть, уже приехал на полигон. За окном потемнело и бушевала невозможная, аномальная для московской зимы стихия.
Он достал фарфоровую чашечку, налил кофе и сел за стол, ощущая себя гроссмейстером, рассчитавшим шахматную партию ход за ходом до полной и окончательной своей победы и наблюдающий, как так же, ход за ходом, партия движется к своему неизбежному финалу.
Вот сейчас откроется дверь и…
– Ты заставил меня бегать за тобой, старый пройдоха, – трубно прогремел могучий голос, и на кухню вошёл Зевс.
Мастер подскочил, роняя стул и расплёскивая кофе.
– Д-добрый вечер, – промямлил он, изображая смятение.
Громовержец по-хозяйски сел к столу и поднял опрокинутую чашку.
– Что за авгиевы конюшни ты тут развёл? Приберись.
Дедал засуетился: поднял стул, убрал чашку и принялся собирать со столешницы кофейную жижу.
– Или ты хотел на кофейной гуще гадать? Так не переживай, я и так предскажу, что будет.
Зевс сверкал очами, и голос его рокотал с угрозой, но чувствовалось, что суровость наносная. Громовержец был благостен, а даже если и злился, то злость перекрывало удовлетворение от того, что он всё-таки загнал старого мастера.
– Ты заставил меня бегать за тобой, – повторил он строго. – Но, возможно, я тебя прощу. Сядь.
Дедал отложил тряпку и присел на край стула, пряча глаза.
Сейчас на полигоне уже должен был бы появиться Геркан, а может, и его прикормленный смертный. Лобанов заканчивает последние приготовления. Каров готовится к испытательному полёту, хотя ему-то что готовиться. Не первый раз.
– Знаешь, что мне от тебя нужно? – пророкотал Зевс.
– Гефест объяснил мне это весьма доходчиво. Я каждой костью, каждым членом это прочувствовал, – скрипнул зубами Дедал.
– Обидься ещё! Не стал бы бегать, обошлось бы без Гефеста. Ладно, ты же понимаешь, что проект Геркана не состоится?
В голосе отца богов было столько мощи, столько уверенности, что Дедал почувствовал невероятный прилив сил от одной мысли, как осадит старого самоуверенного бога. Сколько можно плясать под чужую дудку? Сколько можно бояться и играть по чужим правилам? Сегодня всё будет по его правилам.
Сейчас!
Мастер расправил плечи, поднял голову и посмотрел прямо в сверкающие глаза Громовержца.
– На этот раз вы спохватились слишком поздно. Проект Геркана состоится, – мастер чувствовал, как вибрирует от напряжения и торжества его голос. – Он уже состоялся. Прямо сейчас, пока ты бегал за мной, готовятся испытания.
Дедал откинулся на спинку стула и закинул ноги на стол. Вот так, прямо перед Громовержцем. Довольно. Больше никто не станет ему диктовать – ни китайские драконы, ни древние боги, ни их отец, ни их непутёвые отпрыски, народившиеся от скуки и беспорядочных постыдных связей.
Зевс поглядел на Дедала с удивлением, перерастающим в интерес, а потом вдруг расхохотался. Смех его грохотал так, словно гроза разразилась прямо в стенах квартирки, показавшейся неожиданно крохотной в сравнении с мощью, таившейся до времени в отце богов. Тряслись стены, дребезжала люстра и посуда в шкафу. Громовержец хохотал едва не до слёз. Дедал украдкой поглядел на часы. Нет, этот смех от бессилия. Всё уже должно было случиться. Всё уже случилось.
Зевс оборвал смех, поднялся из-за стола и посмотрел на Дедала тяжёлым, как все тучи мира, взглядом.
– Неужели же мастер Дедал думает, что смог воспротивиться мне? Да ты безумен, старый дурак! Ты забыл, что воле Зевса можно противиться только по воле самого Зевса.
Громовержец нависал над мастером, давил взглядом, как небо на плечи титана Атланта. И вместе с этим взглядом давила возникшая вдруг тишина. Зевс не говорил больше ни слова, не смеялся, он будто ждал ответа, хотя ответа вроде бы уже и не требовалось, потому как всё было сказано. Дедал вдруг почувствовал, как на него наваливается усталость. Сейчас он не испытывал радости от своей победы, хотя был уверен, что выиграл.
– Поздно спорить, человечество уже получило крылья, – выдохнул он в давящую тишину кухни.
Зевс покачал головой и молча вышел. Тихо хлопнула дверь, за окном посветлело, прояснилось. Осталась только неподъёмная давящая тишина. И под тяжестью этой тишины в груди Дедала вдруг дрогнуло сомнение: а победил ли?
Крылья оказались легче, чем можно было предположить с виду. Лобановские умники закончили последние приготовления и отходили сейчас на безопасное расстояние. Хотя для них-то чего здесь может быть опасного?
– Долго ещё? – нетерпеливо поинтересовался стоящий в стороне Геркан.
– Сейчас, Георгий Денисович.
Лёнька настороженно поглядел в безразлично-серое небо. Сейчас оно было обычным для зимней Москвы, вернее, можно сказать – его вовсе не было. Люди из разных концов России всегда искренне удивляются: отчего москвичи не любят зиму? Хорошо же! Солнце, сверкающий снег, трескучий сухой мороз… Вот только всё это про Россию, а не про Москву. В Москве зима другая – влажная, посыпанная реагентами, с грязной кашей под ногами, чёрным от выхлопов снегом на газонах и без неба. Будто кто-то там наверху в режиме экономии выключает небо, оставляя вместо него серое бесцветное ничто. Кто-то там наверху, невольно усмехнулся Лёнька. Раньше про богов можно было шутить, в них можно было верить, а теперь вот что с ними делать?
Рыжий повернулся к Икару:
– Игорь, – сказал тихонько, так, чтобы не слышал Геркан, – уверен, что погода лётная?
– Погода как погода, – легко отмахнулся Каров. – Когда солнца нет, даже лучше. С солнцем у меня как-то не заладилось.
Лёня нахмурился. Испытатель широко, по-гагарински, улыбнулся и подмигнул:
– Не ссы, друг мой Лёнька, живы будем, не помрём. Как там… это один маленький шаг для человека, но большой шаг для человечества. Поехали?
Это было сказано так просто и без затей, что Лёня улыбнулся в ответ:
– Поехали.
Рыжий отошёл к другим наблюдающим и взмахнул рукой. Каров легко кивнул, потоптался на месте, сделал несколько шагов, приноравливаясь к весу крыла, и неуклюже оторвался от земли.
