Елена посмотрела на пакет с отрезанной рукой, перед глазами сквозь туман проявилась отчетливая картинка — нож, впивающийся в беспомощную руку. Лезвие углубляется, сейчас захрустят хрящи, брызнет кровь…
— Продолжайте, — подбодрил ее Кулик.
— Если я врач-убийца, то жду визита полиции, знаю их вопросы и заранее подготовила ответы. Я первая, к кому они должны обратиться, обнаружив тело. И если мне не позвонят — это плохой знак, за мной установлена слежка.
Елена обвела всех присутствующих расширенными глазами, в которых читался страх. Кулик дважды хлопнул в ладоши, разрушив оцепенение.
— Неплохо для первого погружения, — похвалил он. — Теперь всплывайте, заново становитесь следователем и звоните врачу. А мы послушаем.
Петелина протерла влажной салфеткой лицо и опустилась на стул. Она включила громкую связь в мобильном телефоне, набрала номер Холодова и поставила разговор на запись. Когда тот ответил, она объяснила: где сейчас находится и по какому печальному поводу звонит.
— Ивакин мертв? — Голос Холодова казался озадаченным, но не расстроенным. — Опять Живорез?
Четыре слова — два вопроса. Врач в своем репертуаре. Но вопросы должен задавать следователь.
— Я сказала, что найдено тело Ивакина, без подробностей. Почему вы подумали про Живореза?
— Вы же ведете дело серийного убийцы. Если вы в доме Ивакина, то вряд ли вас вызвали на сердечный приступ. Разве я ошибся?
— Холодов, когда вы познакомились с Ивакиным?
— Три дня назад он был у меня на приеме.
— Ивакин пришел, как простой посетитель?
— Ну что вы. Ивакин приехал, как и вы, по рекомендации. В очереди не стоял, если вас это интересует.
— Чем он болел?
— Вы же сказали, что нашли его больничный. Даже не помню, что я написал. Он испытывал депрессию, страх за свою жизнь, ему просто требовался отдых.
— Вы сказали «депрессия»? Мог ли Ивакин покончить жизнь самоубийством?
Это был типичный отвлекающий вопрос, чтобы сбить подозреваемого с заранее заготовленной программы, если таковая имелась.
— Суицид? А что есть подозрение?
— Отвечайте на вопрос, — настояла следователь.
— Я не психиатр. В определенных обстоятельствах каждый из нас способен на безрассудный поступок, — подбирал слова Холодов.
— Вы тоже?
Врач замолчал. Елена достигла своего, сбила беседу с проторенной дорожки и перешла к главным вопросам. Она говорила быстро, не давая Холодову время на раздумья:
— Мы также установили, что вчера Ивакин звонил вам поздно вечером. О чем вы разговаривали?
— Вечером…
— Без десяти одиннадцать. Уже забыли?
— Помню. Ивакин собирался закрыть больничный лист и выйти на работу. Но в поликлинику ехать не хотел. Спрашивал, могу ли я к нему подъехать домой или на службу?
— Вы знали, где он живет?
— Он продиктовал адрес, я записал.
— Вы были в его доме?
— Нет.
— А во дворе?
— Я к нему не заходил. — В голосе Холодова уже чувствовалось волнение.
— Но вы записали адрес. Зачем?
— Вообще-то, я обещал утром по пути на работу заглянуть к нему. Дело в том, что я живу в деревне и проезжаю рядом с его домом. Но в последний момент я передумал.
— Последний момент — это когда? — заинтересовалась Петелина.
— Утром. Я свернул в поселок, где он живет, нашел нужную улицу, но проехал мимо его дома.
— Вот как. Это почему же?
— Понимаете, я врач, а не слуга. — Холодов явно нервничал. — Если чиновник настолько занят, что не может посетить поликлинику, пусть пришлет водителя, секретаршу, кого угодно! Я проштампую больничный лист. Об этом я и сказал ему по телефону.
— Что ответил Ивакин?
— Кажется, я разбудил его.
— Я спросила, что он ответил? — добавила мороз в голосе Петелина.
— Согласился. Сказал, что пришлет водителя.
— Вы останавливались около дома Ивакина?
— Я же сказал, проехал мимо.
— Вы выходили из машины?
Задавать одни и те же вопросы в разной интерпретации являлось обычной практикой следствия. Нехитрый прием часто срабатывал, подозреваемый нервничал, проговаривался, и его ловили на противоречиях. Но Холодов держался.
— Как я мог выйти, если ехал?
— Во сколько это было?
— Что?
— В какое время вы проезжали мимо дома Ивакина?
— Утром.
— А конкретно?
— У меня сейчас прием, давайте поговорим об этом позже.
Холодов отключил связь. Елена посмотрела на Кулика, ожидая его оценку.
Полковник в задумчивости прошелся по кабинету, на обратном пути остановился перед подчиненными, поднял глаза на Петелину:
— Я так и предполагал. Поначалу Холодов был спокоен, затем стал нервничать. Вы грамотно вывели его из равновесия.
Елена обратила внимание на важную, по ее мнению, деталь:
— Судя по первой реакции, Холодова совершенно не расстроила смерть Ивакина.
— А вас? — Полковник впился в нее взглядом, затем снисходительно улыбнулся: — Следователи и врачи часто сталкиваются со смертью.
— Что уж говорить про меня, — напомнил о себе судмедэксперт Токаев. — Товарищ полковник, мы можем вывозить тело?
— Работайте. Результаты вскрытия — Петелиной, — отмахнулся Кулик, окинул взглядом группу и дал указания Сорину: — Вы тоже забирайте улики — и в лабораторию.
Сотрудники следственно-оперативной группы покинули дом. В комнате, помимо Кулика и Петелиной, остались Митрохин и Тимофеева.
— Я считаю, что надо вызвать Холодова на допрос. Немедленно, — заявила Елена.
— Вы уже провели допрос. Сделайте распечатку аудиозаписи и приобщите к делу.
— Если эксперты найдут улики, или он проговорится, мы тут же оформим задержание.
Кулик подошел к окну, посмотрел на небо, прищурился:
— Погода налаживается, дождя не будет, — и бросил через плечо взгляд на Петелину. — Возьмем паузу.
— Вы считаете, что сегодня он никого не убьет?
— Холодов хороший врач и в данный момент помогает людям. Кстати, моя рука почти прошла, да и вам лекарство, я вижу, пошло на пользу.
— Борис Евгеньевич, Холодов был здесь в момент убийства, у него была назначена встреча с Ивакиным. Он наш главный подозреваемый, — настаивала Елена.
— Мы можем установить за ним слежку, — предложил Митрохин.
