— Это сейчас неважно. Главное нам известно, Живорез — это Токаев.
— Будем брать?
— Не имею права, я отстранена. Нужно доложить Кулику, не по телефону, лично.
Она сбросила полотенце, пощупала мокрые волосы, расстроилась:
— Даже фена нет. — Махнула рукой, оделась и окликнула Марата: — Поехали.
Тот продолжал сидеть за столом, что-то доедая. Вытер губы, развернулся к ней.
— Никуда я тебя не пущу, простудишься. А Кулик пусть сам сюда едет.
Пресекая возможные возражения, он позвонил полковнику, представился и сразу бухнул:
— Я знаю, кто Живорез.
— Что ты можешь знать, капитан, — не сдерживая ехидства, усомнился Кулик.
— Спросите Петелину, если мне не верите.
— Где она?
— В ванной.
— Кто Живорез?
— Ваш подчиненный.
— Кто?! — повысил голос Кулик.
— Это не телефонный разговор. Приезжайте.
И положил трубку. Елена оценила наглую уверенность, с которой говорил Марат, и подняла в знак одобрения большой палец вверх.
Следователь по особо важным делам приехал не сразу, но и не заставил себя долго ждать. Его недовольный взгляд красноречиво говорил: у меня полно забот, и, если меня сорвали зря, мало не покажется.
Он вошел в квартиру, встал в центре комнаты, ощупывая взглядом то одного, то другого. В конце концов он выбрал для разговора Петелину, но предупредил:
— У меня мало времени. Если это опять, как вчера с Тимофеевой…
Елена начала подробно пересказывать то, что узнала от Валеева. Кулик ее перебил:
— Я приехал, чтобы узнать имя.
— Ну, хорошо, сразу к выводу. Серийный убийца — Давид Токаев. На этот раз без ошибок.
Кулик поморщился и потребовал:
— Какие доказательства?
— Арестуйте его, и он признается. Токаев демонстративно казнит чиновников, рассылает фотографии со смыслом — значит, хочет выговориться.
— А если нет?
— Начните разговор с первого убийства. Его Токаев совершил два года назад в Ярославской области. Отомстил за смерть сына, покарал чиновника облздрава Локтева. Материалы я пришлю.
— Почему я не в курсе? — вскинул бровь Кулик.
— Потому что не дослушали. Убийство не включили в серию, потому что первый раз он отрезал только три пальца и не подбросил фотографии Высоцкого. Через год во Владикавказе Токаев совершил аналогичное убийство. Снова чиновник, снова три пальца, снова перерезанная артерия, и вот там впервые замечена фотография Высоцкого. Но на фото не обратили внимание, убийство быстро списали на ликвидированных бандитов.
— И давно ты об этом знаешь? — лицо полковника помрачнело, как грозовая туча.
— Про убийства несколько дней, но…
— И молчала! — взорвался Кулик. Его глаза сначала расширились затем сузились: — Ох, Петля, какую игру ты ведешь? Хочешь сама раскрыть дело, а меня выставить дураком? Не выйдет!
— Я хотела разобраться.
— Ты скрывала важные сведения. Это саботаж! — Кулик активно жестикулировал руками, наступая на Петелину. — Последний раз напоминаю, что ты отстранена, а рапорт о твоем неполном соответствии мне осталось только подписать.
Пред взором Елены промелькнули пальцы разъяренного Кулика. Подписать, мысленно повторила она. Именно с этим борется Живорез. Росчерк пера — это чья-то трагедия. На этот раз угрожают ей. Подпись начальника — и конец ее карьере.
— Желаю успеха, товарищ полковник, — ледяным голосом процедила она и указала на дверь.
48
Кулик ушел. Елена опустилась в промятое кресло, безвольно свесив руки и уткнув взгляд в пол. В отличие от нее Марат проявлял активность. Он прибрался на кухне, вынес пакет с мусором и вернулся в комнату. Его глаза остановились на приунывшей подруге.
— Что скисла, думай о чем-нибудь хорошем.
Елена подняла руку, пощупала волосы.
— Высохли, ура, — тусклым голосом откликнулась она.
— Собирай вещи, и поедем домой. Настя обрадуется.
— Боюсь представить. Ты вернул ей форму?
— Не всю.
— Вот видишь.
— Я сам соберу твои вещи, — решил Марат.
Он принес дорожную сумку, бухнул ее Елене под ноги и стал сваливать туда одежду и обувь. Действовал он неаккуратно, в расчете на то, что Лена возмутится, одернет его и сама займется укладкой. Но она равнодушно созерцала, как ее одежда комками исчезает в разбухающей сумке.
— Ты был прав, не надо было соглашаться, — промолвила она.
Марат вопросительно взглянул на нее: что с тобой? Лена редко признавала его правоту, предпочитая спорить до последнего или, в крайнем случае, промолчать.
— Сюда ехала, надеялась, что это расследование станет взлетом моей карьеры, — призналась она, — а на самом деле может стать ее печальным концом.
— Да не волнуйся ты так, — успокоил Марат. — Сейчас Кулик арестует Токаева и начнется — поздравления начальства, корреспонденты, интервью на телевидение. О тебе он забудет.
— И слава богу.
Зазвонил телефон, Елена взглянула на дисплей и с горькой усмешкой продемонстрировала Марату высветившуюся фамилию:
— Не забыл. Послать к черту?
— Легок на помине, — проворчал Валеев, запихивая в сумку вещи. — Скажи, что уезжаем.
Елена тяжело вздохнула и нехотя включила связь, намереваясь сказать, что уже садится в машину.
Но Кулик ее опередил. Он с ходу задал вопрос:
— Петелина, кто еще знал, что Токаев — маньяк?
— А в чем дело? — насторожилась следователь, заставив себя собраться.
— Токаев исчез, словно его кто-то предупредил — ни на работе, ни дома. А свой мобильный, подбросил в московскую электричку, которая уже час как в пути.
— Там его нет?
— Ищем.
— Скинул мобильный, значит…
— Он пустился в бега, запутывает следы, мог уехать на любом другом поезде, пересесть по дороге. И все потому, что ты сообщила мне слишком поздно. Кто-то раньше растрепался. Кому еще ты говорила?
— Никому.
— А как же Валеев? Он ведь знал.
— Валееву я доверяю.
— А я нет. Что он делает во Владимире?
— Он в отпуске. Знакомится с древнерусской архитектурой.
— Издеваешься? Кому еще ты доверяешь служебные тайны?
— Вам! — выкрикнула Елена, но тут же взяла себя в руки и продолжила спокойно: — О Токаеве я рассказала только вам и никому больше.
