Я молчала, а он сказал:
— Я так и думал. Моя повелительница не приемлет ничего, что ей не нравится. Она слишком упряма.
— Нет, я не упряма. Я всегда готова выслушать чужое мнение.
— Как скажете, повелительница.
Выражение его лица каким-то образом стало совершенно ангельским, при этом оно четко выражало: «Ты чертова лицемерка!»
— Ладно, — сказала я нетерпеливо. — Говори.
— Есть еще один король, Дориан, правитель Дубового Царства. Они с Эзоном ненавидят друг друга, разумеется, на вежливый, дипломатический манер.
— Это неудивительно. Меня поражает, как они все еще не поубивали друг друга. Но с чего ему помогать мне?
— Я думаю, Дориан будет безмерно счастлив, если кто-нибудь явится и прикончит Эзона. Возможно, он будет изо всех сил помогать вам, чтобы увидеть, как вы это сделаете.
— «Возможно» — ключевое слово. Значит, ты просто предлагаешь мне постучать в его дверь и попросить помощи?
Волузиан утвердительно кивнул.
— Я убивала или изгоняла кого-нибудь из его подданных?
— Вполне возможно.
— Тогда вполне возможно, что он прикончит меня, стоит только шагнуть в его владения. Я не могу представить себе ни одного джентри, охотно впустившего в дом самого страшного их убийцу.
Это утверждение было вовсе не хвастовством, а простой констатацией факта, равно как и смертельные угрозы Волузиана. Я знала, чего стою и какова моя репутация в Мире Ином. Не хочу сказать, что осуществляла геноцид, ничего подобного. Просто на моем поясе зарубок было больше, чем у прочих спецов такого рода.
— Дориан обладает специфическим чувством юмора. Ему может показаться забавным общение с таким врагом, как вы. Он будет наслаждаться ощущениями, которые другие станут испытывать в вашем присутствии.
— То есть он использует меня для забавы, а потом прикончит?
Я никак не могла поверить в то, что Волузиан осмелился вообще предложить подобный план. Он ненавидел меня, но, кроме этого, хорошо знал мою натуру. Не будь он, пусть и поневоле, таким верноподданным занудой, я готова была бы поклясться, что он пытается напакостить. Но раз я приказывала, то узы вынуждали его искренне давать мне наилучший совет.
— Если Дориан окажет вам гостеприимство, то он будет связан обетом и не причинит вам вреда.
— С каких это пор джентри держат слово? Или они обзавелись честью?
Волузиан осторожно посмотрел на меня.
— Могу я говорить откровенно, повелительница?
— А до этого ты был неоткровенен?
— Ненависть к джентри не позволяет вам увидеть их истинную природу. Кроме того, вы не желаете понять той единственной вещи, которая поможет вам выжить при осуществлении этого безумного замысла. Я не против того, чтобы слуги Эзона разорвали вас на кровавые ошметки. Но, верите вы или нет, любой джентри готов поставить на кон свою жизнь. Клятвы они держат лучше, чем люди.
Честно говоря, в это мне не верилось. Неважно, насколько я буду нуждаться в помощи в этом деле. Оно принципиально того не стоит. Я не стану заключать сделку с дьяволом.
— Нет.
Волузиан слегка пожал плечами.
— Как угодно повелительнице. Мне безразлично, ускорите ли вы свою кончину. Я-то в любом случае бессмертен.
Я в раздражении уставилась на него. Он ответил тем же. Я покачала головой и встала.
— Ладно, если это все, что ты можешь сказать, то я вызову остальную шайку.
Он заколебался.
— Дозвольте сначала задать один вопрос, моя повелительница.
Я застыла в изумлении. Волузиан был образчиком того, кто не говорит, пока не спросишь. Он лишь отвечал на поставленные вопросы и не искал иной информации. Вот это новость. Ничего себе! Просто неделя сногсшибательных событий.
— Ну валяй, спрашивай.
— Вы мне не доверяете…
— А то ты не знаешь? Да, не доверяю.
— И все же прежде чем говорить с другими, обратились за советом ко мне первому. Почему?
Хороший вопрос. Я собиралась призвать двух других слуг. Им я тоже не доверяла, но у них были причины выказывать мне большее расположение, чем Волузиан. Они не описывали из раза в раз подробности моей кончины.
— Потому что ты умнее их, кем бы ни был.
Я могла соврать, но не стала. Это действительно была та единственная причина.
Волузиан довольно надолго задумался.
— Моя повелительница не так глупа, как обычно.
Кажется, это был максимум того, что он мог выдать в виде благодарности за комплимент или в качестве собственной похвалы.
Я вытащила палочку и вызвала двух других духов. Возиться со свечами и темнотой не стала. Этих вызывать было проще. Одного из них я вообще только приглашала явиться, а не приказывала.
Снова накатили холод и давление. Затем появились еще две фигуры. Волузиан шагнул назад и с невозмутимым видом скрестил руки на груди. Вновь прибывшие огляделись и обратили внимание на то, что я собрала всех троих.
В моем присутствии эти трое никогда особо не общались друг с другом, но мне всегда было любопытно, вдруг они пересекаются там, в Мире Ином, за чашечкой кофе или как-нибудь еще и перемывают мне кости. Вроде того, как люди в неформальной обстановке после работы судачат о своем начальстве.
Все еще изображая беспечность и самоконтроль с примесью лени, я развернула «Милки вэй», села обратно на кровать, прислонилась к стене и окинула взглядом свою команду.
Нанди была слабее Волузиана, поэтому в этом мире принимала менее материальную форму, выглядела как прозрачная, чуть светящаяся фигура, лишь отдаленно напоминающая женский силуэт. Несколько столетий назад она была женщиной из племени зулу, которую сородичи обвинили в ведовстве. Ее казнили и, как и Волузиана, прокляли, чтобы душа не нашла упокоения. В отличие от случая с Волузианом, я могла разрушить это проклятие и отправить Нанди в Царство Мертвых.
Я столкнулась с ней в этом мире, где она не столько вредила, сколько наводила жуть, и обязала ее служить мне в обмен на конечное упокоение. Я потребовала от Нанди три года преданности, причем первый из них уже истек. Когда пройдут еще два, я отпущу ее. Если Волузиан был образчиком строптивости и сарказма, то Нанди являлась олицетворением печали. Она была образцово-показательным примером заблудшей души. Редкостная зануда.
Финн… впрочем, это совсем другая история. Он оказался единственным из всей троицы, кто, судя по виду, радовался тому, что оказался здесь. Вообще-то Финн тоже был слишком слаб и не мог воплотиться в телесную форму. В этот пласт реальности он проникал в виде маленькой, еле заметной мерцающей фигурки, совсем как пикси в представлении людей и изображении студии Диснея.
