Эти слухи о внешнем мире не были тем, о чем можно было свободно сплетничать с друзьями. Это потому, что если бы вы сказали что-то «неправильное» о внешнем мире, то могли бы быть наказаны за пропаганду несоциалистических веяний. В результате этими слухами делились только с близкими друзьями или в семье – с людьми, которым вы могли доверять. При этом мне всегда было непонятно, почему о внешнем мире можно было услышать столько историй.
Благодаря всем услышанным мною историям можно было легко поверить, что жизнь будет полна роскошного комфорта, как только я уеду из Северной Кореи. Но когда я впервые пересекла границу, китайская реальность стала очевидна, и это сильно отличалось от того, что я себе представляла. Но можно с уверенностью сказать, что китайцы жили более богатой жизнью, чем мы.
Если говорить о прибытии в Китай, для меня самым впечатляющим было то, как светло в городе ночью, и что люди могут смотреть телевизор 24 часа в сутки. В Северной Корее была серьезная нехватка электричества, и я могла смотреть телевизор только по выходным или праздникам. Поэтому нельзя описать словами, насколько я была восхищена тем, что можно пользоваться электричеством весь день и всю ночь. И поначалу каждый день в Китае казался мне праздничным, потому что у меня все время была возможность смотреть телевизор!
В жизни в Северной Корее меня на самом деле удивляет еще одна вещь. Во всех странах, где я побывала, вы можете говорить все, что хотите. Но, вернувшись домой, мы, напротив, всегда должны использовать правильные слова, говоря о правительстве и нашем руководителе. Естественно, невозможно даже и помыслить о том, чтобы критиковать их публично.
Когда я наконец попала в Южную Корею, я на самом деле была шокирована тем фактом, что можно говорить о президенте, не используя его официальный титул. И даже открыто говорить о нем плохо! Все это было для меня в новинку. Понимаете, когда я приехала в Китай, я в самом деле поспорила с местным другом, который говорил о Ким Чен Ире, не используя его официальный титул. Для меня это было настолько шокирующим, что я настаивала на том, что он должен всегда использовать официальный титул Ким Чен Ира, когда говорит о нашем «Уважаемом руководителе». Он просто посмеялся надо мной!
Было много отличий между сплетнями, которые я слышала в Северной Корее, и реальностью жизни во внешнем мире. Конечно, в Южной Корее и Китае тоже было много бедных людей, так что неправильно думать, что в таких местах каждый будет наслаждаться роскошной жизнью.
Иногда я скучаю по Северной Корее. Меня очень беспокоят мысли о родном городе и семье. В моих мыслях всегда на первом месте родители и любимый дом. Особенно во время праздников и дней рождения – я чувствую, что часть моего сердца пуста от такой тоски по моей семье. Думаю, что люди назовут это ностальгией. Я просто хочу, чтобы я могла вернуться домой после хорошего дня и поделиться с семьей новостями.
Когда я встречаюсь с друзьями в Южной Корее, я скучаю по друзьям, оставшимся в Северной Корее, и тому времени, которое мы замечательно провели вместе. Я изо всех сил стараюсь сохранить воспоминания о своем родном городе, чтобы быть удовлетворенной своей нынешней жизнью в Южной Корее.
Что люди, живущие рядом с границей, думают о Китае, когда смотрят на его яркие огни?
Д.Т.: На корейской стороне границы между КНДР и Китаем есть места, расположенные так близко, что можно в буквальном смысле слова бросить камень и попасть в китайца на другой стороне. Люди даже торгуют с китайцами, отправляя корзины с товарами вплавь туда и обратно через реку Туманную, которая в некоторых местах невероятно узкая.
Живущие в таких приграничных городах, как Хесан и Синыйджу, не могут не замечать, что те, кто на них смотрит, намного богаче, чем они. Они также замечают работающее круглые сутки электричество и не могут не желать, чтобы Северная Корея больше походила на Китай.
Чже Сон Ли:
Такие проблемы, как права человека или политические системы, большинство северных корейцев считает неважными. В результате те из нас, кто живет вдоль границы, завидовали китайцам, но обычно по материальным причинам: зависть к ярким огням и продуктам, которые, как мы знали, там существуют. Так как электроснабжение за пределами Пхеньяна не назовешь хорошим, большинство живущих за городом зажигали лампы, заправленные парафином или бензином, чтобы видеть в темноте, страдая от жара пламени, невыносимого дыма и ужасного запаха каждую ночь. Так что яркие огни соседнего Китая делали эту страну похожей на рай.
Конечно, живущие вдоль границы составляют лишь небольшой процент от всех северных корейцев, а это значит, что даже мысль о том, чтобы увидеть китайские огни вдали, является непостижимой для подавляющего большинства живущих в КНДР людей.
Однажды, когда моя десятилетняя двоюродная сестра приехала к нам в гости из маленького городка, расположенного далеко от границы, я взяла ее, чтобы пойти поесть уличную еду в киоске на ночном рынке. Были сумерки, во всем городе становилось все темнее и темнее, но благодаря огням соседнего Китая мы могли видеть, куда идем. Вдруг моя сестра сложила руки и с восторгом воскликнула:
– Вау, это выглядит удивительно! Чже Сон, что это за место? Пожалуйста, ты можешь отвести меня туда и показать мне его?
Я была так шокирована ее реакцией на огни, что начала потеть! Так как она отреагировала на них таким восторженным, громким голосом, она сразу же привлекла всеобщее внимание. Я очень растерялась, схватила ее за руку и потащила в переулок, чтобы на нас никто не смотрел, но она смотрела на меня, удивляясь, почему я так смущаюсь и нервничаю.
– Юн Чжу, это Китай, не наша страна. Охранники [полиция] могут арестовать тебя за то, что ты говоришь такое. Никогда не говори об этом месте. Никогда не смотри пристально на это место. Ты поняла?
Но она ответила мне, не в состоянии понять, почему нам нельзя об этом говорить:
– Чже Сон! Почему в том городе полно ярких огней, а у нас их совсем нет? Почему нам нельзя смотреть на тот город?
Я не знала, что ей сказать. Я не знала, как ей объяснить, что проявление любопытства по отношению к культурам других стран может быть преступлением. Так что я сдалась и решила отвести ее домой спать.
Позже, когда она, казалось, была погружена в глубокие размышления, она неожиданно спросила:
– Чже Сон, ты когда-нибудь была в том месте?
Я ответила, что нет.
– Чже Сон, когда я вырасту, я обязательно пойду в то место [Китай], хотя бы один раз. Ты пойдешь со мной?
Я объяснила ей, что Китай – не то место, куда можно свободно пойти и вернуться, и если мы отправимся туда, то совершим измену, бежав из своей страны.
После той ночи моя двоюродная сестра не видела Китай следующие семь лет. Вероятно, это было счастьем для нее, так как если бы ее поймали на том, что она пытается пробраться в Китай просто из чистого любопытства, ей, вероятно, пришлось испытать бо2льшие страдания и боль, чем те условия, в которых она уже жила.
