Самый младший из Святославовичей после этого понял, что под вопросом не просто его будущее, но и сама жизнь.
Он плыл теперь в город, где будет недоступен для киевских интриг и где осуществит свое право, полученное рождением.
Двенадцатилетний княжеский сын глубоко вдыхал свежий речной воздух, его грудь распирала гордость, казалось, у него за спиной выросли крылья. Он плыл в Новгород, который после Рюрика остался без князя. Перед отъездом его пугали разными рассказами, но он не боялся, та суровая новгородская земля была землей его предков и, значит, его землей.
Небо к нему благосклонно. Он вспомнил русалку, которую нередко подстерегал в лесу; своей тенью она манила его, бледное лицо ее дивно поблескивало под водной рябью, опровергая рассказы старших о безобразии русалок. Ему так никогда и не удалось толком разглядеть ее, но почему-то он был уверен, что русалка всегда на его стороне. Может, это она уговорила Святослава, посланцев из Новгорода и Добрыню!
Добрыню, довольного такой развязкой и распределением княжеств, так и распирало от гордости, словно это он сам князем поставлен!
И Ярополк, и Олег, сыновья мадьярской принцессы, которая в полнолуние говорила на мелодичном, певучем хазарском языке и смотрела сквозь людей, не видя их, в то время как тех до мозга костей пробирал холод, отказались менять мягкий и ласковый киевский климат на далекий Новгород, о котором рассказывали, что там туманы и холод, а снег лежит по полгода. Покрытые льдом северные озера в их фантазиях, подкрепляемых рассказами путешественников и торговцев, представлялись вратами ледяного ада, и от одной только мысли оказаться там стужа прознала их до костей.
Владимир с радостью принял неожиданный подарок. Новгород был намного больше того, на что мог надеяться кто бы то ни было из незаконных детей князя. Но одновременно и гораздо меньше того, о чем мечтал сын великого князя Святослава, внук Игоря, прямой потомок неистового Рюрика, который в 855 году со своими драккарами появился у берегов Ладоги да тут и остался, а уже спустя всего пять лет русские стояли под Константинополем!
О таких походах он и мечтал – спуститься по широкому Днепру к морю и добраться до одетых камнем берегов царского города! Завоевать мир, что для него значило завоевать Царьград.
По мере того как Владимир рос, он становился помехой кое-кому при дворе, кто связывал свои интересы с наследниками князя. Ведь он тоже был Рюриком – и за это мог поплатиться головой.
А теперь все было решено, княжества и города поделены. Ярополку – Киев, Олегу – древлянский Искоростень, Владимиру – Новгород! Город Рюрика. Вмешалась и определила его путь какая-то потусторонняя сила, может быть, как раз та русалка.
Из леса он часто возвращался со спутанными волосами, разрумянившийся, какой-то рассеянный и разнеженный. Не было сомнений, что русалка щекотала его своими зелеными волосами, когда он, устав от блуждания по лесу, крепко засыпал. Она приходила в его сны и манила его. Сама не показывалась, но нежная песня, которой она его сопровождала, на самом деле звучала. Жрецы и прорицатели предупреждали его о том, насколько опасны лесные создания, особенно русалки, которые живут в хрустальных дворцах и увлекают людей в темные глубины воды. Он смеялся – что могут сделать ему лесные существа?! Ведь он княжеский сын, а князь стоит между людьми и богами, ближе к богам, чью волю осуществляет.
Теперь у него есть свое княжество.
* * *
Несмотря на частые дожди, месяцы вьюг и сугробов, Новгород был чистым городом, где люди не увязали в грязи, а ходили по мощеным улицам.
Вооружившись тесаками и пилами, большими топорами и тонкими сверлами, новгородцы с песнями и веселыми восклицаниями подправляли деревянные тротуары, уже довольно глубоко вдавленные в мягкую и влажную землю.
Мостильщики клали поперечные балки, со стороны проезжей части укрепляли конструкцию небольшими кольями. Каким прочным ни был бы тротуар, он едва ли мог выдержать неполный десяток лет, постепенно настолько проседая в пористую землю, что неизбежно требовал обновления. И тогда прямо по нему клали новый слой брусьев, на которые плотно настилали доски, стягивая и закрепляя их по краям.
Владимир сбросил с себя подбитый соболем плащ. Размашистыми движениями, в широкой рубахе из шелка, доставленного купеческим судном из самого Царьграда, в мягких штанах из выделанной кожи, он резкими ударами топора укорачивал брусья, концы которых торчали из ровно уложенного участка. С растрепавшимися волосами, выбившимися из-под стягивающей их ленты, разрумянившийся от работы и молодости, он крякал при каждом ударе, а работавшие рядом с ним подбадривали его смехом и шутками.
* * *
Новгородцы послали послов за море, в Старград, и призвали великого воина, Рюрика, известного своими силой и справедливостью. Положили к его ногам меха, окованное чистым золотом и серебром оружие, клыки моржей и другие дары, привезенные из разных мест.
Сойдя с судна, Рюрик и его варяги, воины с южных берегов Варяжского моря в сверкающих шлемах, со щитами и оружием в руках, остановились. Они не могли пройти из-за разложенных перед ними на земле даров. Самые видные граждане обратились к ним с просьбой:
– Нет у нас князя, беззаконие ширится, царят междоусобицы и раздоры. Наш город богат, приходи и будь нашим князем. Будь честным и справедливым, и мы будем тебя слушаться. А коль станешь радеть только о своей пользе, а с народом обращаться несправедливо и плохо, убьем тебя и выберем другого князя.
Так и порешили. Огромный и мрачный варяг, стиснув кулаки и воздев руки, принес идолу обет и потом правил строго и справедливо, а город развивался, становясь все сильнее.
После него новгородцы больше не хотели жить без князя. Олег, брат княгини Ольги, отвез Игоря в Киев, где тот и остался, а маленький Святослав часть своего детства провел в Новгороде, разлученный с матерью, храня там княжеский трон.
– Боги отворачиваются от города, где нет князя, а народ там дичает, – говорили новгородцы. – Юродивая сила нечистая скитается по свету, нет у нее ни кола, ни двора, и она только и ищет, где бы пристанище найти – в доме без хозяина, в городе без князя.
Поскольку Святослав правил в Киеве, новгородцы готовы были принять даже какого-нибудь варяжского пирата, а получили, к своей гордости, Рюриковича. Да еще какого!
Всюду он успевал и стремился не упустить ничего, что касалось бы города и жизни его людей. По меркам того времени, Владимир уже вошел в пору охоты и войны, что всегда и было излюбленным занятием князя. Однако он проявлял интерес ко всем сторонам жизни своих поданных, старался всему научиться и все понять, всем помочь. Его видели и в поле, и тянущим сеть с рыбаками, и среди купцов…
Умеющий с каждым найти общий язык, любознательный и храбрый духом, он сроднился с городом. Еще тогда, когда он впервые причалил к новгородскому берегу, он знал, что ему будут рады. Гавань была полна маленьких выносливых стругов и насад, которые легко переносили бури Варяжского моря, стараясь как можно дольше плыть вдоль берега, а выйдя в открытое море, находить дорогу с помощью птиц, звезд и по направлению движения волн.
