– Лондон, – задохнулась Верити.
Звук пропеллеров перерос в гулкий рев, и приходилось кричать, чтобы слышать друг друга.
– А вон там, наверху, – еще одна причина, по которой мы подсвечиваем марсианские воронки, – сказал Фэрфилд.
Фрэнк улыбнулся, почувствовав неожиданный прилив радости:
– Чтобы навести на них бомбардировщики!
Они летели с севера, низко над землей, подсвеченные снизу оранжевым сиянием ракет. Фрэнк предположил, что они вылетели из Норхолта, где находилась база Королевского летного корпуса. Это были огромные, тяжелые, массивные бипланы. У британских военных не было таких самолетов – это были немецкие бомбардировщики, «готы» и «гиганты», закаленные в жестоких боях на русском фронте. У некоторых на широких крыльях было сразу по несколько двигателей. Еще десять – двадцать лет назад о таком зрелище нельзя было и мечтать.
Они начали сбрасывать бомбы – в воздухе заскользили крупные тяжелые капли. Бам! Бам! Даже здесь, в Эбботсдейле, явственно чувствовались удары, и Фрэнк живо представил себе разгром, который творится сейчас в марсианских ямах, представил, как в воздух взлетают обломки искореженных механизмов. Он ведь своими глазами видел, как из добротных корабельных орудий сбивали боевую машину, и знал, что это возможно.
Но марсиане не остались в долгу. Фрэнк увидел, как вверх выстрелили бледные тепловые лучи, а боевые машины повернули свои бронированные головы – даже те, что направлялись сейчас за Кордон. Тяжелые, неповоротливые немецкие бомбардировщики один за другим вспыхивали, пораженные тепловым лучом; некоторые зрелищно взрывались, когда их бомбы детонировали прямо в воздухе.
– Словно летучие мыши в струе огнемета, – пробормотал Фэрфилд.
– И все-таки они летят! – сказала Верити. – Немцы летят! Подумать только: если бы я не вступила в добровольческий отряд, я бы все это пропустила!
Фэрфилд кивнул.
– Что ж, у вас будет полно работы, учитывая, как рьяно марсиане палят тепловыми лучами. Приготовьтесь, капитан Дженкинс. И разузнайте, не говорит ли кто-нибудь из ваших людей по-немецки: может быть, нам попадутся сбитые летчики.
Он взглянул на восток, где уже светало.
– Лондону мы уже никак не поможем.
23. Наше бегство из Стэнмура
В среду на рассвете марсиане выстроились перед атакой.
Во время Первой войны, двигаясь из Суррея на Лондон, они, согласно свидетельствам очевидцев, шли полукругом, стальной аркой, которую было практически невозможно обойти с флангов, как впоследствии заключили военные эксперты. Похожим образом прусские солдаты наступали на Париж в 1870 году.
Теперь, выйдя из-за Кордона, они вновь встали полукругом. Те, кто занял место в середине, шли по развалинам Аксбриджа, вдоль бывшей Вестерн-авеню; фланги на юге заходили за Вест-Дрейтон, а на севере приближались к Буши. И на сей раз это была не маленькая горстка машин – наблюдатели насчитали их как минимум пятьдесят, что, вероятно, составляло пятую часть армады, приземлившейся в сердце Англии.
Они продвигались вперед. В западных пригородах Лондона завыли сигналы тревоги; техника и бойцы заняли позиции.
А мы с невесткой в это время были в Стэнмуре, к западу от наскоро возведенных баррикад, которые именовались Королевской линией. Пока все было спокойно, но мое воображение живо рисовало неутешительные картины: на западе – марсиане, на востоке – британская линия обороны, а между ними – мы двое, запертые в ловушке.
Элис действительно вернулась из Бакстона. Если бы она осталась там, то сейчас была бы в безопасности, но внутренний голос побудил ее отправиться домой. Я приехала к ней во вторник и сделала все возможные приготовления для эвакуации. Я твердо решила, что нужно поехать на велосипеде – так будет быстрее всего, – но это накладывало ограничения на количество вещей, которые мы могли взять с собой. У меня уже был собран рюкзак, и, применив все средства убеждения, за вычетом разве что физического насилия, я все-таки уговорила Элис упаковать все необходимое в единственный чемодан: фамильные драгоценности и фотографии Джорджа заняли в нем больше места, чем белье, что красноречиво обозначило ее приоритеты. И она без конца болтала о своем отдыхе на курорте – о том, кто кому что сказал. Сборы заняли у нас весь вечер, так что уехать во вторник мы уже не успели, и я со смесью зависти и стыда наблюдала, как соседи один за другим покидают дома: некоторые в автомобилях, не попавших под реквизицию, но большинство пешком.
И в течение всего дня я по мере возможности следила за новостями о марсианских атаках: быстрых, точных, спланированных с холодной безжалостностью.
В среду наш беспокойный сон был прерван колокольным звоном и воем сирен. По улицам разъезжали полицейские фургоны с громкоговорителями – оставшихся жителей призывали бежать либо укрываться в подвалах. Когда я узнала, что сегодня марсиане двинулись на Лондон, я ощутила глубокое сожаление из-за того, что не смогла убедить невестку выехать пораньше, – и растущий страх при мысли, что сейчас уже поздно что-либо предпринимать.
И все же я вытащила Элис из постели.
– Джордж не хотел бы, чтобы мы бежали вот так, сломя голову, – заметила она, когда я попыталась донести до нее, что сейчас необязательно расчесывать волосы.
– Надо отправиться на север, – сказала я, лихорадочно соображая. – Если мы доберемся до городов в центральных графствах, там могут ходить поезда – в Озерный край, даже в Шотландию…
– Это наш с Джорджем дом. Тут его библиотека, его хирургические инструменты…
– Джордж умер тринадцать лет назад! Остались только мы, Элис. Нам надо спастись, раз Джордж не сумел.
– Во Францию.
– Что?
– Не в Шотландию. Во Францию. У Джорджа был там пациент – он приехал лечиться в Англию из Нанта. Он писал мне после той войны и сказал, что, если марсиане вернутся в Англию, нам надо снова бежать во Францию – к нему.
– Опять во Францию… – уже тогда я подумала, что нет никаких причин рассчитывать, будто марсиане оставят Францию в покое. Не в этот раз. Где же искать укрытие? Даже для того, чтобы попасть во Францию, надо было добраться до южного побережья. И пересечь Лондон! – Элис, город сегодня превратится в кипящий муравейник. Мы не можем…
Но я не могла ее переубедить, как ни билась. Да, мы готовы были бежать – но бежать в город, охваченный хаосом.
Когда мы наконец покинули дом, вставало солнце. День, как назло, был ясный и теплый – последний день марта. Наш дом находился недалеко от станции, и я помню, как мы проезжали мимо прекрасных вилл, давно брошенных хозяевами, помню слепые прямоугольники их завешенных окон, в которых отражалось утреннее солнце. Элис рассказала, что некоторые местные жители хвалились, будто зарыли неподалеку целые клады с монетами и украшениями, как саксы перед приходом викингов.
Так начался наш путь. По моему настоянию, мы сперва свернули на север: я знала, что конечный участок Королевской линии пролегает к северу от Эджуэра, и надеялась, что нас пропустят и мы сможем повернуть на юг.
