Туалет был в ответвлении туннеля, которое не просматривалось из комнаты. Он был более удобен мужчинам, чем женщинам, но я справилась – в конце концов, мы находились в канализации.
– Необычное место для ночевки, – сказала я своим спутникам, когда Грей разломал плитку шоколада и поделил между нами. – Но я видала условия и похуже.
– Попробовали бы вы поспать в окопе в Сибири, – пробормотал Тед Лейн. – В пятидесяти милях в округе не найдешь места безопаснее, чем здесь.
– Интересно, где мы все окажемся завтра в это же время.
– Я знаю, где мы должны оказаться, – сказал Грей. – Это уже кое-что, хотя и нет никаких гарантий.
Он свернулся на кирпичном полу и надвинул на глаза фуражку.
Я тоже легла и постаралась устроиться поудобнее. Я не думала, что мне удастся заснуть в таких условиях – глубоко в канализации, под оккупированным Лондоном, под аккомпанемент мужского храпа, доносящегося со всех сторон. Но эхо, отражающееся от кирпичных стен, плеск воды и дыхание моих спутников сливались в монотонный шум, который изредка нарушали звуки капающей воды, в пещере не было ни жарко, ни холодно, и я постепенно задремала.
Я проснулась всего раз и услышала, как кто-то тихо плачет. Казалось, что где-то там, в свете свечей, хнычет ребенок. Потом послышалось хриплое ворчанье, шепот: «Да, сержант», и воцарилась тишина.
14. Снова на поверхности
На следующее утро наше путешествие по подземному Лондону завершилось, и мы, часто моргая на свету, вышли на поверхность среди руин Хампстеда.
На осмотр достопримечательностей времени не было. Нас поспешно усадили в несколько электрических омнибусов, которые стояли на школьном дворе, испещренном воронками от снарядов. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто лондонские автобусы: название компании, которой они принадлежали, было второпях закрашено зеленой, бурой и черной краской – самыми популярными цветами этого лета. Я была приятно удивлена, увидев, что нас ожидает транспорт: по крайней мере в этом отношении планы армии сработали как надо.
Еще больше я удивилась при виде Эрика Идена, который встретил меня в одном из автобусов – в чистой, даже щеголеватой форме. Он улыбнулся.
– Я вас обогнал – даже не спрашивайте как! Нам пришлось отправить вас по наиболее безопасному маршруту, хотя и сопряженному с немалыми неудобствами; я – менее ценный груз.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Рад видеть вас целой и невредимой, мисс Эльфинстон, учитывая, что вам пришлось преодолеть. И полагаю, что вы… Наша особая корреспонденция вас не обременила?
Он, без сомнения, имел в виду отравленную кровь, которая текла по моим венам.
– Все путем, не беспокойтесь, – отрезала я.
Мы расселись, и автобусы покатили по пустой дороге. Судя по положению солнца, мы ехали на запад, туда, где находилось логово марсиан. Как мне было сказано, разведчики заверили офицеров, что поблизости нет марсианских патрулей, так что последний отрезок пути можно было преодолеть в открытую, не подвергаясь особому риску.
Эрик устроился рядом со мной на потертом кожаном сиденье. Грей и Лейн разместились сзади. Прочие наши спутники развалились на сиденьях, достали фляжки с водой и начали клянчить друг у друга сигареты.
Тед Лейн, сам из сержантского состава, наблюдал за солдатами с удивлением и неприязнью.
– Вы только посмотрите на них – ворчат и ворчат. Как будто это кто-то другой продрых восемь часов в теплом местечке, а потом плотно позавтракал.
Эрик рассмеялся.
– Пока я не смотрю, они могут ворчать сколько угодно, главное – чтобы выполняли приказы. И делали все как надо. В Траншее пригодятся люди всех сортов. Ты хочешь видеть бойцов, но нам нужны и шахтеры, и землекопы, и железнодорожники – ребята, которые кое-что умеют. А хорошие саперы у нас вообще на вес золота.
Мы проехали не так много, когда солдаты забеспокоились и стали указывать куда-то вперед. Посмотрев в запятнанные краской окна, я увидела, что вдоль горизонта простирается то ли горный кряж, то ли полоса песчаных дюн. Это и была та самая Траншея?
– Эрик, что это за место?
– Место, подобного которому нет на всей Земле.
15. В Траншее
Сегодня карты Англии, на которых показано расположение марсиан в разные периоды Второй войны, всем доступны и хорошо знакомы – не то что тогда. Так что вы с легкостью можете представить, как эта территория выглядела с цеппелина – или, скажем, из летящего марсианского цилиндра. Думаю, она напоминала огромную мишень. В самом ее центре, где когда-то стоял Амершем, были сосредоточены основные марсианские ямы. Эту зону, которая постепенно разрасталась, прозвали Редутом. Начертите окружность радиусом около десяти миль с Редутом в центре: начните на юго-востоке от Аксбриджа и, двигаясь против часовой стрелки, захватите Уотфорд, Хемел-Хемпстед, Принцес-Рисборо, Марлоу, Мейденхед и Слау. Вам потребуется карандаш потолще: эта окружность – линия разрушений, причиненных падением цилиндров-пустышек 29 марта 1920 года. Линия, которую мы нарекли Кордоном.
Внутри этой окружности марсиане построили свое царство на Земле.
А снаружи два года спустя было возведено то, что стало самым заметным ответом землян на марсианскую атаку. Это сооружение лаконично назвали Траншеей. Представьте еще одно кольцо мишени – огромное, полное людей, машин, дозорных вышек и оружия. Конечно, это была не идеальная защита, но лучшая, на какую мы были способны. Именно в эту Траншею меня сейчас везли.
Когда мы сошли с автобуса, нас встретила пара сержантов, и они наскоро выстроили нас в колонну. Шагая строем, мы преодолели последнюю сотню ярдов, отделявшую нас от исполинского земляного вала.
Потом мы стали карабкаться наверх. Зима была снежная, и земля, не успевшая покрыться травой, все еще была грязной и мокрой, но на склоне были дощатые настилы, а кое-где и ступеньки. Над головой назойливо гудели летательные аппараты: аэропланы жужжали, словно шершни, двигатели цеппелинов издавали низкий гул; за Кордоном непрерывно наблюдали, не теряя осторожности.
Эрик шел рядом со мной.
– Не обращайте внимания на грязь. Вы к ней привыкнете. А теперь, поскольку мы приближаемся к гребню, приготовьтесь: сейчас вы узрите чудо…
Оно открылось моим глазам постепенно.
Сверху вал переходил в плоский парапет, укрепленный досками. Я обнаружила, что стою на краю огромного рва. Внутренняя сторона насыпи представляла собой крутой склон, уходящий вниз под острым углом – куда меньше сорока пяти градусов. А ров, в который я смотрела, был глубиной футов пятьдесят и взрезал землю, точно зияющая рана. Вниз по склону вилась проволока и спускалась железная сетка – видимо, они были призваны укрепить стену в случае дождя. Спуститься с этого рукотворного утеса можно было с помощью веревочных лестниц и канатных систем. На дне Траншеи – которое, как я позже узнала, прозвали канавой, – я увидела людей в хаки, которые пробирались по узкой дорожке, огороженной мешками с песком и устланной досками.
