– Пойдемте, я вам покажу.
Мы двинулись вниз по течению.
Само собой, Теду больше хотелось пообщаться с солдатами, а не любоваться на марсианскую экзотику. Пришлось сделать небольшой крюк и направиться к ним. И вот уж чего я никак не ожидала увидеть в этом оккупированном уголке Англии, так это немецких солдат, окучивающих картошку.
Встретили нас весьма по-джентльменски. Один из тех, кто прохаживался вокруг, надзирая за работой, оказался старшим офицером, хотя одет он был так же, как и остальные: в бесформенной соломенной шляпе, без кителя и в штанах с подтяжками. Когда Фрэнк нас представил, офицер пожал нам с Тедом Лейном руки.
– Новенькие, что ли? Добро пожаловать в дурдом. Я Боб Фэрфилд. Подполковник, если это кому-то еще важно, – он оглядел меня с нескрываемым интересом, явно удивившись моему неряшливому виду, и я задумалась, много ли ему известно о моих целях – будь то легенда или настоящее мое задание. Как ни прискорбно, я начинала осознавать, что понятия не имею, кому здесь можно доверять.
Тед тем временем вытянулся в струнку и отдал честь:
– Виноват, сэр.
– Вольно, сержант, – Фэрфилд бросил взгляд на тружеников, которые окучивали картофельные грядки ржавыми лопатами и косились на нас с любопытством и неприязнью. – С тех пор как опустился Марсианский занавес и мы все очутились в западне, прошло уже два года. Приходится поддерживать дисциплину. Я всегда был убежден, что без нее никуда, а здесь, как видите, полно работы. За два года мы уже подъели все запасы солонины и бобов. Расторопный сержант мне никогда не помешает, если надумаете.
Тед посмотрел на потных и измазанных грязью солдат, которые в ответ наградили его сердитыми взглядами. Лейн ухмыльнулся:
– Сочту за честь, сэр.
– Тем временем позвольте представить вам моего коллегу. Должно быть, во внешнем мире известно, что вместе с нами здесь застрял отряд немцев, который помогал отбиваться от марсиан. Чертовски хорошие были соратники, а в этой зеленой тюрьме оказались еще и славными товарищами. За старшего у них фельдфебель-лейтенант Швезиг. Попробую-ка его найти…
Они пошли обходить работяг. Чуть дальше прибрежного поля я разглядела тех других, которых уже замечала прежде, – худощавых великанов и шерстистых коротышек.
Фрэнка, впрочем, куда больше интересовала картошка:
– Кстати, это была моя идея. Вернее, придумала ее Милдред Триттон, а я донес до Фэрфилда и остальных.
– Милдред?
– Местная фермерша. Она молодчина; вы с ней вскоре познакомитесь. Мы, понимаете ли, с самого начала старались как-то обустроиться. В первую же ночь мы остались без электричества и телефонов; уже к концу первой недели стало не хватать еды. Вот мы и раскопали в сараях лемехи да прочую утварь и принялись поднимать целину, которую не вспахивали уже лет двадцать – тридцать. Без машин это, конечно, каторжный труд, да и лошадей тоже не хватало, но мы справились. Тем более что воякам надо куда-то силу девать. Со временем пришлось вспоминать и другие позабытые навыки. Одежду штопали, потому что новую не купишь. Старики припомнили деревенские ремесла вроде плетения корзин, так что теперь британские солдаты расхаживают в соломенных шляпах, как у узкоглазых. Что же до медикаментов, то кое-что наскребли по сусекам – антибиотики с прочими лекарствами, шины с бинтами, всякое такое. В общем, так мы и протянули первый год – подъедали запасы, трудились не покладая рук и старались не падать духом.
– И марсиане вам все это позволяли? Разводить хозяйство под носом у боевых машин?
Он посмотрел на меня словно бы украдкой – впоследствии я не раз еще встречала у жителей Кордона такой взгляд.
– Если они уверены, что от нас не будет вреда, нас оставляют в покое. Мы просто пытаемся выжить, Джули. Мы не бойцы.
– Я тебя не осуждаю, Фрэнк.
– Да, но…
– Так что это за затея с картошкой в русле реки?
– С этим мы столкнулись на второй год. Стоило нам более-менее расчистить пашни, как стали пересыхать реки. Взгляните – вы же видите, как марсианская трава сушит русло, вытягивая всю воду из реки. Понятное дело, такое что для людей, что для скотины не к добру. Но посмотрите на обнажившуюся почву. Вот ее можно и к делу приспособить. Густой донный ил, когда немного подсохнет, – это идеальный грунт для картофеля. Приходилось осторожничать, конечно, – больно уж близко мы подходили к худышкам, которые в тех же речках возятся с красной травой.
– К худышкам?
Он уставился на меня.
– Я же говорил: это марсиане. Гуманоиды из марсианских цилиндров.
– Помнится, в седьмом году…
– Тогда мы нашли только иссохшие трупы. Зато на этот раз…
Невзирая на снедающую меня тревогу, это известие пробудило во мне любопытство:
– Живые люди с Марса?!
– Нет, не люди. Да и не только с Марса, судя по всему.
Я должна была на них взглянуть. Позабыв про страх, я зашагала вниз по течению мимо солдат – к другим рабочим.
К другим. Они рвали, выпалывали и собирали красную траву – листья, сумки, стручки и кактусовидные отростки, не трогая лишь корневища. Почти весь урожай труженики складывали на берегу реки, словно бы на просушку. Порой они запихивали в рот пучок-другой и монотонно жевали, не отрываясь от работы.
Пришлось сосредоточиться; я чувствовала какой-то смутный страх и нежелание слишком пристально присматриваться к чужакам. Но я заставила себя поднять на них взгляд.
Их было два разных вида, оба практически люди – или гуманоиды, если брать это странное слово, от которого веет отчуждением. Каждая группа держалась поближе к своим.
Одни были действительно очень худые и высокие – ростом больше шести футов. Их облик казался на удивление детским: круглые головы, маленькие большеглазые лица, крошечные рты… Они были обнажены и практически бесполы: мужчины с недоразвитыми органами, женщины с почти плоской грудью. На руках и ногах у многих виднелись наспех сделанные повязки. Обнаженные, бледные, безволосые – вид у чужаков был очень хрупкий, и казалось, что даже такая нетяжелая работа стоит им немалых усилий. При этом они не проявляли ни малейшего интереса ни к нам с Фрэнком, ни к солдатам, которые горбатились всего в нескольких ярдах от нас.
– Кажется, они все взрослые, – шепнула я Фрэнку. Отчего-то я робела перед этими созданиями, хотя и смотрела на них во все глаза.
– Да, но дети здесь рождались, – ответил он. – Уже после нашествия в двадцатом. Порой их видели. Конечно, человеческие дети у нас тоже рождались… Вот эта, – он указал на одну из женщин, – явно беременна. При столь хрупком телосложении это сразу становится заметно.
– Здесь многие ранены.
Он кивнул:
– У них ломкие кости, что неудивительно – они ведь привыкли к более слабой гравитации. При этом у них есть какие-то медицинские навыки, но очень примитивные. Мне довелось за этим наблюдать. Такое впечатление, будто вправить перелом ноги – это столь застарелая привычка, что она уже превратилась в инстинкт, как у птицы, строящей гнездо: без знаний, без обучения. Понимаете? Хотел бы я знать, насколько их скелет похож на кремнистые кости, которые попадались в обломках капсул после седьмого года. Конечно, тот перелет они не пережили: ими питались по пути между планетами, так что мы нашли только обескровленные останки. Зато эта партия…
