– Нет. Совсем мало кто. Но я могу, и, думаю, ты тоже можешь.
Он проникновенно смотрел в мои глаза до тех пор, пока я не почувствовала, что весь мир вокруг нас исчез.
– Что ты чувствуешь во мне? – прошептал он. – Что ты чувствуешь в себе?
Перед глазами появился образ животного. Я колебалась произнести его имя вслух. Это было животное, которое приходило ко мне в ужасных снах в Нью-Йорке – животное, которое олицетворяло Кьярана и всех его детей, включая и меня. Я была так напугана тем, что могло произойти здесь, произойти сейчас, что не могла даже переварить все это. Но если я не смогу понять, то я не смогу почувствовать это.
– Волки, – сказала я. – Мы оба.
Его улыбка была как луна, выглянувшая из-за большого скопления облаков.
– Да, – выдохнул он. – Да. Произнеси эти слова, Морган: «Анниал нат рек, аернан сил, лок мэйм, лок холлен, сил бейта…»
Даже не думая, позднее задаваясь вопросом, не была ли я заколдована Кьяраном, но уже об этом не заботясь, я повторила старые, пугающие слова. Перед моими глазами Кьяран начал меняться, но трудно сказать, как – его зубы стали острее, больше? На его руках появились когти? Я увидела новую, особую дикость в его глазах?
Его голос становился все тише и тише, и я выбросила свои сенсоры, чтобы услышать слова, чтобы повторить их. Затем я услышала что-то, что не было словом из заклинания. Это был... звук, и форма, и цвет, и символ, все сразу. Это было невозможно описать. Нет. Это было настоящее имя Кьярана, имя его сущности. Не знаю, как я узнала его… это был инстинкт. Я узнала настоящее имя Кьярана, туманно подумала я… Это значило…
В следующую секунду я задохнулась и согнулась, замученная иссушающей, неожиданной болью. Я посмотрела на свои руки. Они изменялись. Я изменялась. Я превращалась в волка. О, Богиня, помоги мне.
Я крикнула, но мой голос уже не был моим. Я упала на свои руки и колени, чувствуя мягкую землю под собой, едва замечая изменившегося Кьярана, выскальзывавшего из одежды, его толстую серебристо-черную шерсть. Его умные ореховые глаза смотрели на меня с волчьей морды. Я попыталась закричать от ужаса и боли, но мой голос как будто сдавили и сломали. Мое тело было напряжено, что-то вынуждало его согнуться и виться неестественными способами, словно каждая кость растягивалась, сжималась или искривлялась, как будто в кошмарном сне. Беспомощно скуля, я закрыла глаза и упала на бок, неспособная бороться и сопротивляться этому подавляющему процессу. Когда Кьяран ткнул в меня своим носом, я нехотя открыла глаза, поднялась на четыре лапы. Я стала волком. Мой мех был толстым и красновато-коричневым. Я взглянула вниз и увидела четыре сильные лапы, оканчивающиеся острыми, не выдвигающимися когтями. Я посмотрела на Кьярана и узнала его: он остался полностью собой, но все же он был волком. Я чувствовала себя собой, но когда я начала исследовать свое внутреннее состояние, то ощутила себя другой. Чужой. Волком вместо человека. Казалось, как будто моя человечность – это веревка, которая начала торочится с одного конца, и теперь я наблюдала, как она распадается. Скоро она полностью исчезнет. У меня было две мысли: «Как я превращусь обратно в человека?», «И что мне делать со своей миссией?»
Я подступила ближе к Кьярану, мои четыре ноги двигались гладко, точно, без усилия. Я чувствовала, какой я была сильной, какой мощной – моя челюсть стала тяжелее, на лапах работали тонкие мышцы, и я дышала легко, хотя превращение было ужасным. Кьяран раскрыл свой рот в зловещем, волчьем оскале, как будто говоря: «Разве это не великолепно?» Я тоже оскалилась, и меня наполнил иступленный восторг и взволнованность от того, что я испытывала. Я инстинктивно ткнулась носом в его шею, и он сделал так же.
Тогда я вспомнила. Наблюдательный знак. Волк во мне хотел бежать, бежать далеко, бежать в течение всей темной ночи. Последняя частичка человека Морган помнила наблюдательный символ. Я надавила на толстый мех на шее Кьярана и выдохнула на него слова заклинания. Быстрым, отчаянным движением своим волчьим носом я нарисовала символ на его шее.
Кьяран ничего не сделал в ответ, как будто не заметил и не почувствовал этого. Я понятия не имела, «прилипнет» ли этот символ, так как он был превращен. Тут Кьяран подтолкнул меня своей головой и, повернувшись, прыгнул в ночь. Чувствуя себя счастливой, без мыслей о Морган, миссиях и заклинаниях, я прыгнула следом за ним. Мои мускулы сократились и легко расширились; так легко было догнать его, и я бежала бок об бок с ним, ощущая, как миллионы новых запахов заполняли мой животный мозг. С моим магическим зрением я всегда очень хорошо видела в темноте, но теперь все было иначе, как будто вещи были выдвинуты на первый план, а их очертания светились инфракрасным. С каждым новым вдохом ветер нес мир запахов, ароматов, от которых я становилась все сильнее, все взволнованней, и это было невозможно описать словами.
Когда Кьяран оглянулся назад, я открыла рот и показала ему свои заостренные клыки. Он сделал мне подарок ценой в целую жизнь, я знала это. Мы пробежали мили через леса, оставив кладбище позади, следую за запахами, чувствуя свежий воздух, проходящий сквозь наш мех. Я счастливо бежала по следам Кьярана, пытаясь впитать так много этих запахов, насколько это было возможно. Я не знала, произойдет ли это снова, и я хотела насладиться каждой секундой.
Я даже не начала уставать, когда Кьяран начал останавливаться и вдыхать воздух. Я нетерпеливо стояла рядом с ним, плечом к плечу, подняв свою голову. Мои глаза расширились, и я посмотрела на него, увидев осознание в его глазах.
Я тоже почувствовала ее. Добыча.
Глава 17
Выбор
Колин, меня трясет истерическая лихорадка. Несколько часов назад я узнал, что Нуалу сожгут на костре в Барра-Хэд. Я рад, что, наконец, ее словили на этих дьявольских деяниях, но приговор! Как сказал сам отец Бенедикт, Бог, а не человек, должен судить, что есть добро, а что зло! Неужели её душа уже не может быть спасена? Неужели никто не может показать ей радость Божью? Если она останется в живых, это ведь можно сделать – они ведь должны понимать это, Колин?
Я обезумел от беспокойства, когда получил эти новости (которые, уверен, не предполагалось мне сообщать). Мой мозг не может постигнуть то, что ее сожгут на костре. И что будет с ребенком? Я прошу тебя, поезжай в Барра-Хэд и узнай. Я не знаю ни имени ребёнка, не могу подтвердить, что он все еще жив. Но хотя бы попробуй, ради меня.
С беспокойством буду ждать твоего следующего письма.
Колину от Саймона Тора, октябрь 1771 г.
Добыча. О, Боже. Меня поразил такой сильный голод, что я едва не упала. Это была жажда крови, животная потребность убивать или быть убитой, преследовать или быть преследуемой. Я была хищником – умелым, подготовленным убийцей, и мысль о добыче заставила мой живот напрячься в ожидании. Я облизала губы и глубоко вдохнула, запуская восхитительный аромат в лёгкие. Как будто знакомый, замечательный, невыносимый запах, за которым я должна идти или же умереть на этом пути.
