Да, иметь возможность слушать лекции такого ученого, как Дмитрий Иванович Менделеев, дорогого стоит! Нет сомнения, что в другую эпоху имя самого Фрунзе вошло бы в историю российской науки. Совершенно серьезно он наставлял приятеля: «Советую тебе заняться чтением, но только не пустяков, а серьезных книг, это тебе потом очень и очень пригодится; барышень же брось, это ничего тебе не даст, кроме кратковременного удовольствия…»
Но столица забурлила! Неудачная война с Японией стала катализатором революционных настроений, и Фрунзе ощутил биение политической жизни, оторвавшей его от учебников. Он делился с товарищем последними петербуржскими новостями: «В печати теперь пишут так, как никогда не писали; везде предъявляются к правительству требования конституции, отмены самодержавия; движение очень сильно. Не нынче, так завтра конституция будет дана; не дадут в этом году, дадут в следующем…
Вчера был устроен вечер в здании института, была масса народу: профессоров, студентов, курсисток и вообще всякой публики; после вечера собралась сходка, на которой присутствовало свыше двух тысяч человек. На этой сходке было решено вверить руководительство главному комитету социал-демократической партии. От него в нужный момент и пойдут приказания».
Взбудораженное столичное студенчество кипело, собрания и сходки заставляли забыть об учебе даже самых увлеченных наукой юношей. Молодежь выходила на улицы и сразу же сталкивалась с полицией. Звучали речи, еще недавно казавшиеся немыслимо крамольными, — требования всеобщего избирательного права, созыва Учредительного собрания, свободы слова.
Михаил Фрунзе не желал быть только наблюдателем. Политическое взросление происходило очень быстро. В нем проснулась организаторская жилка: «Я принялся за устройство семиреченского землячества; дело идет на лад. В это землячество должны поступить не одни петербуржцы, так что землячество обещает быть грандиозным. Сейчас написал письма в Москву, Одессу, Казань, чтобы узнать отношение тамошних наших студентов к этому вопросу. Землячество первой целью будет иметь взаимную поддержку, для чего будет образована касса взаимопомощи. Эта цель самая главная, но, конечно, не одна она имеется в виду…»
Самые активные молодые люди незаметно для себя переходили на конспиративное положение, занимались тем, что грозило уже серьезным наказанием. Из всего многообразия политических сил Фрунзе выбрал самых радикальных социалистов — в ноябре 1904 года вступил в партию большевиков. В начале декабря попросил директора Санкт-Петербургского политехнического института предоставить ему отпуск на месяц. Уехал в Москву, где остановился у давних знакомых — Михайловых. В Петербург вернулся 8 января 1905 года, как раз накануне события, которое войдет в историю как Кровавое воскресенье.
Девятого января 1905 года он был среди тех, кто пошел к Зимнему дворцу, чтобы вручить императору Николаю II петицию с перечнем требований столичных рабочих. Шествие было мирным. Но, как всегда, нашлось некоторое количество буйных. Полицейское начальство испугалось — вдруг толпа прорвется во дворец! Стоявшие в оцеплении солдаты получили приказ стрелять. Фрунзе был легко ранен в руку, но ареста избежал — сумел скрыться.
Он сообщал старому товарищу: «События, совершающиеся сейчас, настолько поражают своей грандиозностью и в то же время сопровождаются такими ужасами, что, право, не хочется и писать о них… Все высшие учебные заведения закрыты, в том числе и наш институт; он закрылся даже раньше всех; без хвастовства могу сказать, что Петербургский политехникум всё время шел во главе движения…»
Он утратил всякий интерес к учебе. Он жаждал не аудиторных занятий, а действий.
Двенадцатого февраля 1905 года написал прошение: «Представляя при сем свидетельство на жительство и лекционный билет, покорнейше прошу уволить меня в отпуск в г. Верный Семиреченской области по 1 сентября 1905 года».
В реальности Фрунзе уехал сначала в Москву, а оттуда отправился в Иваново-Вознесенск, где участвовал в длительной стачке текстильщиков. Забастовщикам удалось добиться успеха — часть их требований удовлетворили. Здесь Михаил познакомился с большевиком Андреем Сергеевичем Бубновым, который со временем станет в Реввоенсовете СССР начальником Политического управления. Фрунзе избрали в Иваново-Вознесенский комитет РСДРП. Он взял себе псевдоним «Арсений». Как человек образованный писал большевистские прокламации.
В институте о его бурной подпольной деятельности ничего не знали. Он, как все студенты, получил извещение: «Учебные занятия в текущем году начнутся 5 сентября, а общежитие для студентов откроется 3 сентября». Но на занятия не приехал. И ничего о себе не сообщил. Не дождавшись возвращения студента-второкурсника, его автоматически отчислили.
ПЕРВЫЙ АРЕСТ
Двадцать девятого октября 1905 года Фрунзе арестовали в Иваново-Вознесенске. Его схватили прямо на улице. При обыске нашли маузер и патроны к нему. Он утверждал, что оружие нашел на улице, а носил его с собой для самообороны в неспокойное время. У полиции ничего на Фрунзе не было. Власти отнеслись к молодому человеку на редкость снисходительно. Фрунзе просидел в тюрьме две недели. Его выпустили с обязательством переехать в Казань и оттуда не отлучаться.
Полиции было не до него. В департаменте полиции скапливалось огромное количество разнообразных сведений, немалая часть которых была плохо проверенной или даже ложной.
Бунтовщиками-революционерами занимались охранные отделения. Передовым по части политического розыска считалось Московское отделение. Здесь самой заметной фигурой был Сергей Васильевич Зубатов.
«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке и в черных очках, Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, — вспоминал его сослуживец, глава Московского охранного отделения Павел Павлович Заварзин. — Зубатов был фанатиком своего дела».
Зубатов поставил розыск по западноевропейскому образцу. Наладил регистрацию подпольщиков — со справками и фотоснимками. Учил коллег конспирации и умению беречь агентуру.
Но охранные отделения формировались в основном из жандармов. Многие из них брезговали розыскным делом. К примеру, один из крупных чиновников охранки Александр Павлович Мартынов пошел на службу в отдельный корпус жандармов вслед за своими братьями. Это было семейное дело. И чему же старшие братья учили младшего? «С какой стороны письменного стола начальника я должен стоять, как прикладывать «промокашку» к подписи генерала и прочее. Все эти советы, как это ни смешно, оказались очень нужными».
В результате во время первой русской революции чиновники охранных отделений, не привычные к напряженной работе, не успевали перерабатывать получаемую информацию. Не поспевали за стремительным развитием событий и мало чем могли помочь власти.
Полиция сосредоточилась на террористах, в основном на эсерах, которые убивали чиновников правящего режима. Русские террористы, казалось, не знали преград. Они убили трех министров внутренних дел — Сипягина, Плеве и Столыпина. Четвертый, Дурново, умер своей смертью, но лишь по счастливой случайности. За него поплатился жизнью другой человек.
