Среди большевиков Подвойский считался крупным военным авторитетом. Исходя из марксистских догм, он пребывал в уверенности, что социалистической России нужно не регулярное профессиональное войско, а всенародная милиционная армия, которая в мирное время состоит только из учетного аппарата и немногочисленных кадров командного состава. Рядовой состав проходит военную подготовку на краткосрочных учебных сборах и подлежит призыву только в случае военных действий. Главное преимущество системы — рабочий не отрывается от созидательного труда, существование большой армии не подрывает экономики страны.
Разрабатывать эту систему Подвойскому помогали два военачальника, сразу перешедшие на сторону советской власти: герой Первой мировой войны, бывший главком русской армии, генерал от инфантерии Алексей Алексеевич Брусилов, а также бывший заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Николай Михайлович Потапов, который руководил Военно-законодательным советом при Реввоенсовете.
Лозунг образования всенародной милиции полностью соответствовал марксистской теории. Но большинство военных, прошедших через Гражданскую войну, были категорически против. Они доказывали, что территориальная милиция не получит достаточной военной подготовки, отсутствие боеспособных частей не позволит надежно прикрыть границы, а в случае внезапной войны мобилизация окажется непозволительно долгой.
Мнение военных возобладало над заветами Маркса и Энгельса. X съезд партии предложение Подвойского отверг. В постановлении съезда по военному вопросу идею милиционной системы комплектования армии назвали «неправильной и практически опасной для настоящего момента». Красная армия в основе своей должна была остаться регулярной.
Тем не менее предусматривалась возможность формирования некоторых частей на милиционной основе. Это тоже не понравилось военным. Они нашли аргументы, способные произвести впечатление на руководителей партии и государства.
Десятого марта 1921 года Михаил Николаевич Тухачевский, недавний подчиненный Фрунзе и будущий маршал, а тогда командующий 7-й армией, брошенной на подавление Кронштадтского мятежа, обратился к Ленину с личным и секретным письмом:
«Глубокоуважаемый Владимир Ильич!
Я не могу не беспокоить Вас кое-какими соображениями относительно нашей вооруженной силы, имея в виду разрешение этого вопроса на X съезде.
Вопрос о милиционной системе пугает меня не только теоретически, но главным образом практически со всеми его последствиями.
Я лично считаю, что только коммунистическое общество позволит впервые после социалистической революции провести милиционную систему, оставляя вовсе в стороне вопрос о том, будет или не будет существовать «Коммунистическое общество в капиталистическом окружении».
И, конечно, на фактическое проведение милиционной системы никто у нас, кроме тов. Подвойского, не согласился бы, и потому, казалось бы, и беспокоиться не о чем. Но в том-то и вся беда, что приходится беспокоиться и волноваться.
Уступая милиционному параграфу программы, многие, например, тов. Смилга, допускают создание милиции в некоторых рабочих районах наряду с существованием Красной армии. Оставляя в стороне всю организационную непоследовательность и ненастойчивость такого решения, мне особенно странно и смешно слушать такие предложения сейчас при выполнении моей пренеприятной задачи в Петрограде.
Если бы дело сводилось к одному восстанию матросов, то оно было бы проще, но ведь осложняется оно хуже всего тем, что рабочие в Петрограде определенно не надежны. В Кронштадте рабочие присоединились к морякам. На Западном фронте я также видел неважное настроение рабочих.
Выборы большого числа меньшевиков в Смольненский городской Совет, забастовка в Клинцах и проч. С таким настроением рабочих придется считаться во всё время непоборенной разрухи и тяжелых усилий по хозяйственному строительству.
И если провести милицию в рабочем районе, даже в таком, как Петроградский, то никто не может гарантировать, что в тяжелую минуту рабочая милиция не выступит против Советской власти. По крайней мере сейчас я не могу взять из Петрограда бригады курсантов, так как иначе город с плохо настроенными рабочими было бы некому сдерживать.
Что касается подавления восстаний, то здесь, конечно, для нашей Красной армии громадная разница, бить ли матросов и кулаков или же рабочих.
А если бы рабочая милиция где-нибудь восстала против Советской власти? Вот потому меня и беспокоят эти фантазерства об экспериментах милиционной системы. Эти опыты никому не нужны, и их предлагают лишь из раболепства перед «милиционным параграфом».
Мне лично смешно, когда «милиционщики» рассчитывают на соответствие своей системы с экономическим мирным строительством. Но такого строительства не будет. Мы всё время будем строить в военной обстановке. Из этого положения мы должны исходить. Мне кажется, что нам никакого дела нет до того, какая армия выгоднее в мирное время, так как такого времени у нас не будет.
Я очень извиняюсь за длинное изложение, но слишком меня волнуют все эти прожекты и эксперименты. Лучше держаться от этого греха подальше. Эти эксперименты могут при случае поставить нашу Красную армию против рабочей милиции, и тогда возможны всякие неустойки Красной армии и всяческие последствия.
Еще раз извиняюсь за беспокойство.
С коммунистическим приветом
Тухачевский».
Ленин, весьма встревоженный восстанием матросов и рабочих Кронштадта, вполне понимал и принимал доводы Тухачевского насчет того, как опасно давать оружие в руки рабочих. Но в отличие от будущего маршала, который верил в собственную армию, Ленин понимал, что в определенной ситуации и кадровые воинские части могут оказаться ненадежными. Можно ли, скажем, посылать Красную армию, сформированную из крестьянских сыновей, на подавление крестьянских восстаний?
Поэтому Ленин хотел иметь в своем распоряжении разные и не зависящие друг от друга силы — регулярную армию, Части особого назначения (ЧОН), войска ВЧК.
Но учитывая соображения Тухачевского и других военных, милиционные части договорились создавать лишь в крупных промышленных центрах на основе «испытанных в боях кадров полевых частей с очищением их от неустойчивых элементов».
На основе решения ЦК от 24 марта 1921 года в состав милиционных частей включили «здоровые элементы территориальных кадров Всевобуча» (Главное управление всеобщего военного обучения территориальных войск входило в состав Всероглавштаба) и Части особого назначения — это около ста тысяч человек. Части особого назначения формировали при партийных комитетах на основании постановления ЦК от 17 апреля 1919 года для борьбы с контрреволюцией и несения караульной службы на особо важных объектах. Они же использовались для подавления народных восстаний.
Еще 22 апреля 1918 года появился декрет ВЦИКа «Об обязательном обучении военному искусству», в соответствии с которым создавалась система военной подготовки боевых резервов Красной армии. В первую очередь военную подготовку должна была пройти молодежь допризывного возраста (15–17 лет).
