— Коля, да ты с ума сошел. Оставь. Не вмешивайся. Тебе и так уже не сладко. А будет еще хуже. Ты же его знаешь!
Выяснилось, что Ворошилов вывез из Ростова дорогую мебель и обставил свою половину. Во-вторых, он устраивал в этот вечер прием, пригласил гостей, и всё это делает за казенный счет. Николай Иванович собирался ему делать внушение, что так коммунисты не поступают. Но времена были другие. И Юля понимала, что так просто для Николая Ивановича его вмешательство не пройдет».
Летом 1924 года Сталин ввел Ворошилова в состав оргбюро ЦК, которое ведало партийными кадрами — центральными и местными — и вообще всеми текущими партийными делами. Не имея пока полной власти в политбюро, Сталин именно в оргбюро сосредоточил своих главных сторонников — секретарей ЦК Лазаря Моисеевича Кагановича, Вячеслава Михайловича Молотова, Андрея Андреевича Андреева, Андрея Сергеевича Бубнова…
Другого своего приверженца — Семена Михайловича Буденного — генсек тоже перетащил в Москву. Обещал ему это еще в 1923 году:
«Буденному.
Можете быть уверены, что проведем Вас членом Реввоенсовета Республики и помощником Главкома, и начальником кавалерии республики».
Генсек сдержал слово, желая иметь такого популярного человека на своей стороне. Главным военным инспектором коннозаводства и коневодства и инспектором кавалерии РККА был герой Первой мировой войны генерал Алексей Брусилов. Его отправили в отставку. В апреле 1924 года пост Брусилова перешел к Буденному.
«Сам по себе вахмистр Буденный, — вспоминал генерал Брусилов, — ко мне относился всегда очень почтительно, только жаль, что еле-еле умел подписывать свою фамилию и за него писали статьи и приказы другие…»
Буденный объехал конные заводы и доложил Сталину, что коневодство в упадке, что надо восстанавливать поголовье и улучшать породу. В лошадях будущий маршал знал толк.
В маневренной Гражданской войне кавалерия играла огромную, а в некоторых случаях решающую роль. Сталин, окружив себя такими полководцами, как Буденный и Ворошилов, верил, что конница сохранит свое значение и в следующей войне.
Будущий маршал, а тогда молодой командир Георгий Константинович Жуков обратил внимание на то, что Буденный, приезжая в войска, «занятий, учений или штабных игр с личным составом не проводил», интересовался только лошадьми. Как это отличалось от манеры командующего Западным округом Иеронима Петровича Уборевича, который, приезжая в часть, поднимал ее по тревоге, а потом проводил тактические учения или командирскую учебу…
Фрунзе обосновался в особняке Наркомата по военным и морским делам на Знаменке, в доме 19. Собственно говоря, это был бывший дворец Апраксиных, где с 1863 года располагалось Александровское военное училище. В 1917 году здесь устроили штаб Московского военного округа, а в 1918-м особняк занял председатель Реввоенсовета Республики Троцкий. С тех пор здание именовали «Первым домом Реввоенсовета».
Троцкому нравилась созданная им военная машина, и ему импонировали свойственные профессиональным офицерам дисциплина и четкость. Военное ведомство разительно отличалось от всех остальных советских учреждений. В коридорах не курили скучающие сотрудники. Все были заняты своим делом, везде царили чистота и порядок — ни окурков на полу, ни грязных стаканов на заваленных бумагами столах.
Как кандидат в члены политбюро Михаил Васильевич оказался в центре политической борьбы за власть, которая разгорелась во время болезни Ленина и обострилась после его смерти.
И по сей день историки ведут споры, кто же был вторым человеком в стране и партии после Ленина — Сталин или Троцкий? Рассекреченные спецсводки ОГПУ, которые после смерти Ленина составлялись ежедневно, свидетельствуют о том, что народ считал наследником Троцкого: «Население не верит, что Троцкий болен… Среди масс наблюдается недовольство тем, что тов. Троцкий отстранен… В связи с партдискуссией и болезнью тов. Троцкого ходят толки, что портреты тов. Троцкого уничтожаются, что тов. Троцкий выступает против коммунистов ввиду того, что угнетают рабочих, что он арестован и находится в Кремле…»
Имя Сталина в спецсводках не упомянуто ни разу. В народе его мало знали. Именно потому, что Троцкий многим казался законным преемником Ленина, он вызывал страх и ненависть у товарищей по политбюро. Они все сплотились против Троцкого. И Зиновьев, и Каменев, и другие подозревали, что если Лев Давидович станет во главе партии и государства, он выбросит их из партийного руководства. Поэтому недавние соратники сделали ставку на Сталина, ненавидевшего Троцкого. И тем самым подписали себе смертный приговор — со временем Сталин их всех уничтожит…
Еще в конце 1923 года Троцкого фактически изолировали. Все ключевые решения в стране принимала «семерка» — члены политбюро (кроме Троцкого) плюс председатель Центральной контрольной комиссии Валериан Куйбышев. Если Лев Давидович возражал, он оставался в полном одиночестве. Причем «семерка» действовала практически официально. Кандидатами в состав «семерки» утвердили председателя ВЧК Дзержинского, председателя ЦИКа Калинина, секретаря ЦК Молотова, первого секретаря МК и МГК партии Угланова и наркомвоенмора Фрунзе.
В партии исчезала демократия. Дискуссии становились невозможными. Партийные организации привыкали к тому, что не избранные, а назначенные сверху секретари ими просто командуют. Главные решения принимались не в открытой полемике, а в тиши секретарских кабинетов.
Михаил Васильевич был со Сталиным на «ты». И в верхнем эшелоне у него было немало надежных друзей. В апреле 1922 года секретарем ЦК избрали Куйбышева. А человеком Куйбышева был Лазарь Моисеевич Каганович, с которым они работали вместе в Туркестане. Это Куйбышев привел Кагановича к Сталину, который предложил Лазарю Моисеевичу пост заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК, иначе говоря, поручил ведать партийными кадрами и руководить местными организациями.
Хорошие отношения с партаппаратом имели большое значение при назначении на высокие должности. В 1924 году на заседании оргбюро ЦК Каганович представил список должностей в системе госбезопасности, включенных в номенклатуру ЦК: назначать на эти должности можно было только с санкции партийного руководства.
Дзержинский возмутился: он председатель ОГПУ, кандидат в члены политбюро — и ему не доверяют, не он будет решать, кто ему нужен на той или иной должности, а аппарат ЦК станет проверять чекистов и говорить, годны они или не годны. Но Сталин твердо стоял на своем:
— Нет, Феликс, ты не прав. Речь идет о системе партийного контроля, о системе партийного руководства. Нужно, чтобы партия назначала руководящих людей. И ты должен быть благодарен ЦК, а не спорить.
Точно так же и Фрунзе нуждался в благословении ЦК при продвижении и перемещении своих подчиненных.
Новое устройство жизни рождало и новый быт. Время было крайне трудное, однако власть заботилась о том, чтобы руководящие кадры не голодали, не мерзли и по возможности ни в чем не испытывали нужды. Так возникла система кремлевских пайков, отмененная только при Горбачеве. Управление делами Совнаркома оборудовало подмосковный дом отдыха для наркомов и членов коллегии наркоматов, где они могли поправлять здоровье. Новую политическую элиту теперь интересовали не столько мировая революция и социалистические преобразования в стране, сколько продвижение по службе и получение льгот и привилегий. Но Фрунзе был ко всему этому на редкость равнодушен.
