Литературный критик Александр Константинович Воронский много сделал для развития отечественной словесности, но имел несчастье во время внутрипартийных дискуссий поддержать точку зрения Троцкого. В январе 1929 года Воронского арестовали и приговорили к пяти годам заключения в политизоляторе. За него вступился кандидат в члены политбюро Серго Орджоникидзе. Ограничились тем, что сослали Воронского в Липецк. Потом разрешили вернуться в столицу, дали работу. А в годы массовых репрессий, когда Орджоникидзе не стало, вновь арестовали и расстреляли…
У Бориса Пильняка, не имевшего медицинского образования, явно был врач-консультант, чьи оценки служили для него ориентиром. Возможно, ход операции, приведшей к смерти Фрунзе, писателю подробно описал профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнев.
Профессор Института функциональной диагностики и консультант Лечебно-санитарного управления Кремля Плетнев был известным медиком, к его помощи прибегали самые видные люди в стране. Близость к власти оказалась для профессора губительной. Чекисты пристегнули его к первому делу врачей. 8 июня 1937 года в «Правде» появилось открытое письмо некой пациентки профессора Плетнева. По существу это был смертный приговор: «Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший ко мне свои гнусные извращения. Будьте прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразившей мое тело. Пусть позор и унижение падут на вас, пусть ужас и скорбь, плач и стенания станут вашим уделом, как они стали моим, с тех пор, как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений».
Письмо опубликовали в главной партийной газете страны для того, чтобы подорвать репутацию профессора. Вскоре последовал арест. Плетнева и еще нескольких видных врачей обвинили в том, что они умертвили Горького и его сына Максима, а также председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского. В 1938 году Плетнева приговорили к смертной казни вместе с бывшим членом политбюро Николаем Ивановичем Бухариным, бывшим наркомом внутренних дел Генрихом Григорьевичем Ягодой и многими видными партийными работниками.
Автора «Повести непогашенной луны» фактически включили в черный список запрещенных писателей. Однако дальнейшие репрессии в ту пору не последовали. Пильняку вскоре позволили печататься и даже ездить за границу, что считалось неслыханным благодеянием. Такая снисходительность неприятно удивила коллег по перу.
Седьмого ноября 1935 года Горький, находясь в Крыму, составил для секретаря ЦК Андрея Андреевича Андреева, которому поручили заниматься культурой, обширное послание о ситуации в писательском мире.
В частности, Горький писал: «Отношение к литераторам очень пестрое. Существует «меценатство», и весьма часто литератор ценится не по заслугам его, а по симпатии. Пильняку прощается рассказ о смерти т. Фрунзе — рассказ, утверждающий, что операция была не нужна и сделали ее по настоянию ЦК… Это, разумеется, создает в среде литераторов рассуждения и настроения дрянные».
Подумав, Горький упоминание о Пильняке из письма, которое он на следующий день отправил Андрееву, всё же вычеркнул. Видимо, понял, что писателю не пристало призывать власть быть более жестокой, чем она есть. Да и Горький напрасно укорял руководство партии в непозволительном либерализме. Ровно через два года Борис Андреевич Пильняк был арестован и в апреле 1938 года расстрелян как японский шпион.
История смерти Фрунзе много десятилетий волнует историков и врачей. Детальное медико-историческое исследование этой загадочной смерти предпринял врач с большим профессиональным опытом Виктор Тополянский в книге «Вожди в законе».
Версии гуляют разные. Одни полагают, что операция вовсе не была нужна. Другие настаивают, что хирурги действовали нарочито неумело. Третьи утверждают, что Михаилу Васильевичу сознательно ввели двойную дозу хлороформа, убийственную для его слабого сердца.
Разговоры о том, что Фрунзе убили врачи, возникли потому, что его оперировал в Солдатенковской больнице Владимир Николаевич Розанов, а он был известен как сталинский врач. В начале 1920-х он сделал удачную операцию генеральному секретарю — в сложных условиях вырезал ему аппендикс. И вроде бы в марте 1923 года Сталин позвонил Розанову и попросил его участвовать в лечении Ленина, хотя тому не требовалось хирургическое вмешательство. В этом звонке увидели хитрый ход генсека, который желал держать доверенного врача возле больного вождя.
В реальности Владимир Розанов, старший врач хирургического отделения Солдатенковской больницы, еще с 1919 года служил консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля. Розанов ассистировал во время операции, когда Ленину удаляли пулю, которая сидела в нем с 1918 года (после выстрела Фанни Каплан)…
Главный вопрос: нуждался ли Фрунзе в операции? Язвенную болезнь можно лечить и консервативно, не прибегая к оперативному вмешательству.
Константин Фрунзе, его старший брат, врач по профессии, нашел у Михаила Васильевича желудочную болезнь еще в 1906 году, прописал строгую диету. Когда Михаил отбывал срок во Владимирском централе, то жаловался на боли в желудке.
В 1916 году его оперировали по поводу острого аппендицита. 11 октября Фрунзе писал из Минска сестре Людмиле: «Завтра я ложусь в больницу. Делаю операцию аппендицита». После операции Фрунзе ездил в Москву, отдыхал. Но операция была сделана не очень удачно и давала о себе знать. Фрунзе много лет страдал от болей в желудке, у него диагностировали язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки. Потом у него начались опасные кишечные кровотечения, которые надолго укладывали его в постель.
В годы Гражданской войны ему иной раз приходилось руководить боевыми действиями, не вставая с постели. Лечиться он не любил. Когда мучили боли, глотал разведенную в воде пищевую соду. В 1922 году его хотели отправить пить лечебные воды на знаменитый курорт Карлсбад (ныне Карлови-Вари), что помогает многим язвенникам. Высших советских чиновников тогда часто отправляли лечиться за границу, не доверяя отечественной медицине.
Большевистские лидеры, компенсируя себе трудности и неудобства былой подпольной или эмигрантской жизни, быстро освоили преимущества своего нового высокого положения. Они не спорили, когда врачи, тонко чувствовавшие настроения своих высокопоставленных пациентов, предписывали им длительный отдых в комфортных условиях. Лечились за границей, в основном в Германии, ездили в санатории, не отказывались от длительных отпусков.
Михаил Васильевич наотрез отказался.
Тяжесть болезни Фрунзе была очевидной тем, кто его близко знал. 20 апреля 1923 года известный партийный работник Сергей Константинович Минин, работавший в Петрограде секретарем Северо-Западного областного бюро ЦК, обратился к Ворошилову, Сталину и Орджоникидзе, с которыми был в дружеских отношениях:
«Климу. Сталину. Серго.
Меня удивляет, почему вы не обращаете необходимого внимания на болезнь Фрунзе. Правда, ЦК в прошлом году постановил, что Фрунзе должен лечиться, и дал средства. Но этого мало. Нужно проследить выполнение. Недуг у него жестокий (язва желудка) и может оказаться роковым. Врачи рекомендуют четыре месяца серьезного лечения. На будущий год это будет шесть месяцев и т. д. А потом будем, при выбытии из строя Михаила Васильевича, говорить, что вот-де как работал, забывая тяжелую болезнь и тому подобное.
