Я силы черпал от солдат. Армия — вот моя духовная опора. Из всей моей конструкторской деятельности можно вывести только один закон успеха: «просто и надежно». Простота, которая заложена в конструкцию АК-47, присутствует везде. Взять хотя бы извлекатель, который патрон берет. Я их добрый десяток испытал, чтобы прийти к последнему варианту. Или короткое запирание. У меня поворот затвора — у самого ствола. У генерала Дегтярева проблема обрыва стреляной гильзы решена с помощью специального прибора, которым вырывали остаток гильзы. А у меня при коротком запирании такой прибор не нужен. Длинное запирание было и в пулемете Горюнова — а это деформация, обрывы…
Но простое сделать в сто раз сложнее, чем сложное».
Н. И. Турко:
— Действительно, с вашим оружием может разобраться даже школьник, человек любой национальной принадлежности…
М. Т. Калашников:
«Все потому, что оружие я создавал для солдат, которые академий не заканчивают. Надо, чтобы оружие само просилось в руки солдату. Вот американцы говорили — мы никогда в руки «калаш» не возьмем. А ведь брали: вначале во Вьетнаме скрытно, а в Ираке уже открыто берут.
Я категорически против всяких усовершенствований моего автомата. Вот отсечка появилась. Она не нужна моему оружию. Если бы оно нуждалось в этом, я бы сам придумал — просто и надежно. Не скрою, я был в шоке, когда узнал о попытке сделать отсечку в моем автомате. С солдатом шутить не надо.
Я видел, что в Польше и Румынии мой автомат доработали, вставили больше 20 деталей. Что получилось? Хотя бы одна деталь выскочит — выбрасывай оружие. Возьмите десяток польских образцов АК, посадите людей и попросите разобрать автоматы. Разобрать разберут, потом не соберут. Вот она, цена изменений. Мне, кстати, прислали в подарок польский и румынский АК. Я дважды в Ливии предупреждал, что не надо отсечку делать, не по тому пути идете. Я согласен только с теми новшествами, которые если выбросить, то ничего не изменится. Есть оружие большого темпа, может быть, там и нужна отсечка. А то ведь можно нажать, и нет магазина. Но с моего автомата можно запросто стрелять по два-три патрона…
Я прожил трудную жизнь. Не всё так просто было. Но меня всегда поддерживали друзья: В. Крупин, А. Крякушин, В. Пушин. Когда я приехал в Ижевск и начали создавать КБ, рядом было всего два-три человека. Самым молодым из нас был Володя Крупин. Мы с ним как-то быстро познакомились — на рыбалку, охоту вместе. У меня привычка была: и на отдыхе мог вспомнить, что сделали что-то не так. А Крупин всё запоминал и потом мгновенно исправлял. Очень сожалел, что из-за жилищного неустройства ему пришлось перейти на работу на автопроизводство. Там ему предложили пост заместителя главного инженера с предоставлением благоустроенной квартиры. И на этой работе Володя проявил себя с самой похвальной стороны. В 60 лет он ушел на отдых. Мы часто встречались. Он был виртуозом по части всяких солений — огурцы, помидоры, всегда угощал. Ну а в 75 лет не стало моего друга. Убили его какие-то подонки, просто так, из-за пачки сигарет и горсти монет. Я тогда в Турции на отдыхе был. Вернулся, а друга уже нет, схоронили.
Как-то судьба отводит от меня смерть друзей, всё плохое случается без меня. Вот и Коряковцев умер, когда я в ОАЭ был, и Крякушин ушел из жизни, когда я отсутствовал. Вот и к другу Дейкину на похороны не попал, он ведь инфаркт перенес… Э-эх, жизнь! Да что это мы всё о грустном?!»
Словно извиняясь за откровение, Калашников резко сменил тему разговора:
«С Украиной у меня самые приятные воспоминания. Что и говорить, Стрый, Львов и Киев — это города моей курсантской юности. Помню, как известные украинские писатели проводили слет молодых фронтовых поэтов. Было это в 1941 году. Я тогда впервые ехал в Киев. Трудно было поверить, что ребята в обмотках могут написать что-то хорошее. Но талант не спрячешь под шинелью. Вот один паренек написал о своем брате-капитане целое произведение. Так жюри прямо на этом слете приняло автора в Союз писателей Украины. О, как мы завидовали ему!
Мое стихотворение, с которым я на конкурсе выступил, не сохранилось, было утрачено на войне. Но нашлись друзья в Киеве, которые перебрали подшивки газеты «Красная Армия», нашли те незамысловатые стихи и выслали их мне. Я их поместил в своей книге. Знаю, что ансамбль песни и пляски имени Александрова собирается исполнить песню на мое стихотворение «Танкисты».
…Первые впечатления превзошли все ожидания. Уже на перроне вокзала полтавчане проявили свое необычайное гостеприимство и радушие: конструктора встречали детский духовой оркестр, женский фольклорный ансамбль в ярких национальных одеждах, руководство областной администрации. Цветы, хлеб-соль на рушнике, чарующие приветственные речи. Ну а в гостинице, где устроились всего на одни сутки, гостей ждали чарка украинской горилки и доброе сало на закуску.
Полтава встречала Калашникова и его супругу Фаину Узбековну Бурганову со всей свойственной этому прекрасному краю любовью и чистосердечием. Михаил Тимофеевич в полной мере отвечал этому праздничному настроению. Он был в генеральском мундире, на груди — орденские планки, две золотые медали «Серп и Молот».
Во время обзорной экскурсии по городу Калашников налету схватывал слова экскурсовода, впитывал в себя исторический дух Полтавы. Вот в этом маленьком и неприметном домике родился Анатолий Васильевич Луначарский. А здесь 18 лет прожил известный писатель Владимир Галактионович Короленко. Два года жизни связывают с Полтавщиной Владимира Ивановича Вернадского. Зато какие это были годы! Именно в этих местах родилось знаменитое учение о ноосфере. Отсюда ученый уехал в Киев, чтобы основать украинскую национальную Академию наук. А сколько памятников в Полтаве!
Калашников внимательно всматривался в застывшее в камне мужественное лицо, полковника Алексея Степановича Келина, коменданта Полтавы во время Северной войны, в величественную скульптуру великого кобзаря Тараса Григорьевича Шевченко. Его всегда интересовало монументальное искусство, в котором запечатлены характеры исторических личностей.
Посетили Полтавский областной краеведческий музей. В центре внимания Калашникова — причины войны со шведами, история гетманства на Украине, предательство Ивана Мазепы…
В музейных залах к Калашникову подошел пожилой человек, Виталий Иванович Прокопенко, и поведал историю о том, что во время учебы в начале 1950-х годов в пехотном училище испытывал на полигоне под Киевом поступившие в войска АК. Командующим округом был в то время генерал Гречко. Перед испытательными стрельбами он еще совет такой дал:
— Не обращайте внимания на инспектирующих, есть только вы и автомат. Слейтесь со своим оружием!
— Помню, — рассказал Прокопенко, — испытывали мы вначале ручные гранатометы, а потом ваши автоматы доставили. А меня, значит, не проинструктировали, что при стрельбе надо рот открывать. Вот пальнул я очередью, и словно по голове кто-то обухом хватил. Зашумело вдруг сразу вокруг, помутнело в глазах. Подходит ко мне Гречко. Ну, я виду, конечно, не подал, что контужен. Так, мол, и так, закончил стрельбу, все мишени поразил. Обошлось, слава богу. Службу окончил в Луганске старшим лейтенантом. О конструкторе автомата Калашникова знал, но увидел вот здесь впервые.
