Если ты будешь мне писать такие письма, как последнее, я буду жить, буду работать, я завтра пойду в школу и начну работать, у меня появились силы, и, кажется, кончились мои мучения. Не будем думать о будущем, будем жить настоящим, еще так много предстоит в жизни неприятного, я думаю, что нам обоим будет легче. Ведь есть главное — это наша любовь, и что бы ни было, иметь такое чувство — это счастье, и как же можно мучиться, имея его. Никогда в жизни я не испытывала таких ужасных дней, как эти пять дней, я сидела дома, больше лежала, плакала, никого не впускала к себе в комнату и говорила всем, что я больна, я бросила работу, а свою работу я никогда не бросала, ни при каких обстоятельствах. Это всё говорит о том, что я люблю по-настоящему в первый раз в жизни, мне сейчас хочется кричать от счастья — от счастья, что ты любишь меня, что ты хочешь меня видеть, что ты стремишься ко мне. Я буду носить с собой твое письмо и каждую свободную минутку его перечитывать. Я его перечитаю до дыр. Я не знаю, что я с ним буду делать. Что ты мне даешь, если бы только знал!»
Согласно закону любовного тяготения Галя устремилась к тем, кто мог поделиться информацией об обожаемом ею «предмете», и отдалилась от близких ей, но малознакомых Радлову людей.
Ничего не подозревавший В. В. Макаров писал Улановой 25 августа 1938 года:
«Дорогая Галина Сергеевна!..
Очень давно не видел и не слышал я Вас — очень соскучился. Как Вы? Отдохнули, поправились, погуляли? Ужасно хочется повидать Вас. Вряд ли удастся это раньше сентября. Но на первый спектакль Вашего 11 сезона вырваться будет необходимо.
Вы не очень плохо относитесь к приставучему москвичу? Вам не очень трудно было взять лист бумаги и карандаш и написать мне записочку? Ну, пожалуйста, черкните мне, как прошло Ваше отдохновение на Селигере, чем Вы жили, отдыхали… Воображаю, сколько раз Вас фотографировали — заранее у меня слюнки текут… Как Вы себя чувствуете, начали ли заниматься, какие планы и желания, когда открывается сезон, когда Ваш первый спектакль?..
Очень надоедаю Вам? Но вот полтора месяца сдерживался, не писал, не призывал, а теперь — не выдержал, простите меня. Можно мне ждать Вашего ответа?
Глубоко уважающий Вас Макаров».
Погруженная в любовное томление Галина Сергеевна ответила только 3 октября, не забыв указать свое расписание:
Сентябрь — 4-го «Лебединое», 22-го «Раймонда».
Октябрь — 12-го «Спящая».
Ноябрь — 5-го «Фонтан», 9-го «Лебединое», 12-го «Спящая», 17-го «Лебединое», 28-го «Лебединое» в Москве.
«Милый Василий Васильевич!
Я посылаю Вам то, что Вы просили. Очень жалею, что мало видела Вас в Москве. Правда, я была очень занята, но и Вас теперь трудно поймать. Приезжайте к нам, Вы совсем забыли, как выглядит Ваш любимый город, и я думаю, что у меня будет свободное время и мы сможем поговорить как следует.
Завтра танцую «Лебединое» у себя, а сегодня очень забавно снималась в телевизионном центре на такой маленькой сцене, что не знаю, получилось ли что-либо. Следующий спектакль 12-го утром «Щелкунчик», а с восьмого снимаюсь в кино три дня подряд — Умирающего лебедя. Как будто бы довольно много работы.
Приезжайте.
Уважающая Вас
Г. Уланова».
Она искала общения с дочерью Радлова от первого брака Лидией и сообщала любимому в письме от 7 марта 1939 года о встрече с ней на вечере актера Лузанова: «Мы весело провели время, немного подсмеиваясь над смешными сторонами его исполнения. Девятого будем с ней у Ксюши».
Ксюша, Ксения Михайловна — жена ленинградского композитора Юрия Кочурова. В 1938 году Уланова настолько сблизилась с ней и ее матерью Надеждой Платоновной, что доверяла им свои сердечные тайны. 11 сентября Галя писала Николаю Эрнестовичу:
«Сегодня вечером поеду к Кочуровым, мне будет приятно быть там, так как я, несомненно, буду рассказывать о Селигере, а Селигер без Вас сейчас пустое место. Мне хочется встречаться с теми людьми, которые знают Вас, и я в разговоре могу говорить о Вас, а это для меня сейчас только и нужно. В запасе у меня еще Толстые, к которым я пойду через несколько дней. Вот так я и буду жить до Вашего приезда. А тот день, когда Вы приедете, будет записан в истории как самый радостный и светлый день одной женщины».
Ослепленная любовью, Уланова была беспечно доверчива. А Ксения Кочурова знала и ловко играла на любовном интересе приятельницы, быстро вошла к ней в доверие и стала ее наперсницей. Галя не замечала, в какой опасности была. Возможно, именно легкомыслие и спасло ее: легко пройти по минному полю, не догадываясь о риске.
Театральный художник Любовь Васильевна Шапорина записала в дневнике: «…только у них (Кочуровых. — О. К.) слышишь такую архиконтру, которая мне всегда казалась провокацией». Допрашивавший ее сотрудник НКВД спросил: «А вы знаете их друзей?» — и назвал Галю Уланову. Шапорина отвечала, что за последние четыре года была в этом доме всего несколько раз и ее не встречала. У Любови Васильевны «создалось впечатление, что донос на контрреволюционные разговоры идет от Ксении».
На скольких еще допросах фигурировало имя Улановой и через сколько подобных «бесед» прошла сама балерина? Осведомительство тогда навязывали поголовно. Так, жене художника В. В. Дмитриева в 1938 году говорили в НКВД: «У вас бывают в гостях такие люди! Приглашайте почаще, побольше. Мы и с квартирой поможем». После решительного отказа ее арестовали.
Из-за любви к Радлову Галя, по ее выражению, приступила к «ликвидации двух отношений» — с Качаловым и Дубовским. Она признавалась, что «неожиданно сожгла палку с двух концов», хотя долго «не решалась и выбирала то одно, то другое, мучилась сама и других мучила и не находила выхода во всех этих положениях». Тяжесть «тройного соединения» давила, была горькой и ненужной: «…За последнее время вдруг так случилось, что я почувствовала внутри себя страшную объективность и ясность в отношениях с этими людьми, и как-то всё сразу резко изменилось, и эти люди стали вообще людьми, с которыми я только знакома».
У Гали состоялся серьезный разговор с Качаловым, в процессе которого она окончательно убедилась, что возврата назад быть не может. От жесткого объяснения с Николаем Николаевичем ей стало нехорошо, голова раскалывалась, поднялась температура. Профессора возмутило, что Галя позволила себе на фоне всех сплетен открыто находиться в доме у Радловых. Он заявил, что ее с Радловым встречали на улице, видели в ресторане, все знают, что она бывает у любовника в гостинице, и вообще их отношения ни для кого не секрет. Уланова, не выдержав, заявила, что сплетники правы — она по-настоящему любит первый раз в жизни, а оттого всё делает необдуманно и неосторожно. Галина Сергеевна со вздохом констатировала:
«Он простился со мной навсегда, и вообще просто дружеских отношений не может быть. Ну что делать, это честнее, чем делать вид, якобы ничего нет и поддерживать хорошие отношения. Конечно, я получила по заслугам. Всё же тяжело, теперь я осталась совершенно одна».
