Маршалу Коневу пришла блестящая мысль «выписать» из Москвы лучшие артистические силы и устроить в честь австрийского руководства и интеллигенции пышный прием и концерт в великолепном императорском дворце Хофбург.
«Несколько раз мне приходилось вблизи наблюдать за действиями И. С. Конева, и могу утверждать, что решительности ему было не занимать, — вспоминал ветеран дипломатической службы Н. М. Луньков. — Сняв трубку правительственного телефона ВЧ, на другом конце которого был Сталин, Конев довольно смело поставил вопрос о срочном направлении в Вену артистов-звезд, которые не только продемонстрировали бы советское искусство, но и всколыхнули бы еще больше освобожденных из гитлеровских застенков австрийцев. На какой-то вопрос из Москвы Конев утвердительно заявил: «Товарищ Сталин, я гарантирую потрясающий успех наших звезд, в этом уверен и Реннер, мы оба просим удовлетворить нашу просьбу».
Уже на следующий день в Вену прилетели Галина Уланова с партнером Владимиром Преображенским, певцы Наталья Шпиллер и Алексей Иванов, скрипач Давид Ойстрах, пианист Лев Оборин, виолончелист Святослав Кнушевицкий и другие известные артисты.
Незадолго до концерта выяснилось, что Галина Сергеевна, собираясь в спешке, забыла взять самое главное — свои пуанты. Но для победоносной Красной армии не существовало преград. Конев разослал своих подчиненных на поиски «тапочек», и они удивительно быстро обнаружили в Вене пуанты нужного размера.
В Хофбурге был устроен пышный прием. Гости разошлись только под утро. Так как авиация союзников полностью разрушила придворный Бургтеатр, концерт проходил в варьете «Ронахер». Уланова, исполнившая вальс из «Шопенианы», «Умирающего лебедя» и вальс Рубинштейна, имела оглушительный успех. Крики «бис» и шумные аплодисменты даже мешали ей танцевать. Австрийцы плакали от восторга, со слезами смотрели на балерину советские медсестры, солдаты и офицеры. Реннер и Конев, а за ними и все зрители несколько раз вставали, чтобы поприветствовать Галину Сергеевну.
На это представление были приглашены Вацлав Нижинский и его жена Ромола, которых конец войны застал в Вене. Ромола говорила, что встреча с искусством Улановой была в жизни ее мужа самой удивительной с тех пор, как он оставил сцену из-за тяжелого психического заболевания. Она вспоминала:
«Когда мы приехали в театр «Ронахер», нас провели в ложу рядом со сценой. В переполненном зрительном зале были почти одни военные… Программу спектакля не объявили заранее. Перед тем как поднялся занавес, в нашу ложу зашел советский офицер. Поздоровавшись с Вацлавом, он сказал ему по-русски:
— Этот спектакль будет для вас сюрпризом. Надеюсь, он понравится вам и доставит удовольствие.
Трудно было поверить, что среди развалин Вены можно увидеть столь высокий образец хореографического искусства… Один балетный номер следовал за другим. Перед нами открывалось столь необыкновенное волшебство, что мы с трудом верили своим глазам… Мы с Вацлавом переглянулись. Затем он подвинул свое кресло ближе к сцене и, глядя как зачарованный на Галину Сергеевну, позабыл обо всём на свете… В ней одной как бы воплотились все великие балерины прошлого…
Вацлав, не отрываясь, смотрел на сцену и аплодировал после каждого номера с энтузиазмом юного студента. В конце программы, когда исполнялся вальс из балета «Шопениана» Михаила Фокина, в котором Вацлав когда-то танцевал с Тамарой Карсавиной, Нижинский крепко сжал руки и, пристально следя за каждым па, слегка покачивался, словно аккомпанируя танцу».
На другой день Ромола Нижинская приехала к Улановой в отель и рассказала, что Вацлав очень обрадован увиденным на концерте. По его мнению, советский балет строго придерживается классических традиций и фрагменты из балета Фокина были исполнены точно так, как некогда он сам танцевал их с Карсавиной. И вдруг во время этой беседы с кресла в глубине холла поднялся пожилой человек. Подойдя к Галине Сергеевне и Преображенскому, он начал пожимать им руки. То был Вацлав Нижинский. Его сумеречное сознание прояснил «божественный» танец Улановой.
В Вене артисты Большого театра пробыли почти месяц. В свободное от выступлений время они посетили практически все знаменитые места, связанные с великими австрийскими композиторами, в «Фольксопер» смотрели оперетты «Цыганский барон» и «Страна смеха», проехали по боевым дорогам, связанным с победами Суворова и Кутузова.
Вернувшись в Советский Союз, Галина Сергеевна поведала читателям, что, увидев плачевное положение театра в Австрии, «не могла не вспомнить свою страну, которая сумела даже в дни самых страшных битв не только сохранить свой театр, но и приумножить его славу».
Явление
После Вены Уланова сразу же отправилась на гастроли в Иваново, возглавив небольшую группу солистов Большого театра. «Как в гостях ни хорошо, а дома лучше, — говорила балерина. — Прекрасны наши леса, бескрайняя ширь полей, великие реки, могучий добродушный народ наш, в годины испытаний показавший могучую силу и неукротимую волю. Нигде не бывает так спокойно и радостно, как у нас. Какая-нибудь тихая полянка, озаренная лучами заводь, прозрачный родничок в высокой траве говорят сердцу очень многое».
В приказе отдела по делам искусств Ивановского облисполкома от 5 июля 1945 года отмечалось, что выступления москвичей «явились событием большого значения в художественной жизни города Иванова. Трудящиеся, присутствовавшие на концертах, получили большое эстетическое наслаждение от прекрасной программы, в которой мастерство переплелось с красотой, вкусом и отличным темпераментом».
В августе начался отпуск. 22-го числа Уланова писала Завадскому из дома отдыха, открытого для артистов Большого театра в усадьбе художника Поленова:
«Милый Юраша! Пишу тебе о том, что мы доехали с большим трудом. Дорога после Серпухово страшно размыта дождем, а паром не идет, и мы сели на страшную лодку и спустились на ней до Поленово. Обратно нужно тебе ехать машиной до Серпухово, оттуда на пристань «Серпухов» и ждать меня, пароход приходит к часу дня. Теперь тебе нужно узнать, когда идет пароход в «Плёс» и в зависимости от этого написать с Надей, когда ты сможешь приехать, 28-го или 29-го. Узнай всё заранее как следует и позвони Наде и узнай, когда она уедет, должна 24 или 25-го.
Посоветуй Наде ехать до Серпухова машиной, а потом на пароходе, а то можно застрять. Захаров ночевал в поле и пришел пешком, нас просто счастье спасло, и мы не увязли, зато после Серпухово трясло так, что хуже мертвых ям самолета. Меня устроили в той же комнате, где и прошлое лето, только для шика стоит туалет красного дерева…
Конечно, идет дождь, но тепло. Лопаем масло, будем спать и болтать о пустяках.
Воздух хороший, но дождь!!!
Ну, целую тебя крепко.
Узнай всё подробно о «Плёсе», пароходе, часе, дне и напиши с Надей. Целуй своих.
Привет от Володи и Славы. Целую.
Галя».
С Надей — характерной танцовщицей Надеждой Капустиной — Галина Сергеевна подружилась еще в Вене и потом ездила с ней почти на все гастроли. Ее племянница Елена Банке, несмотря на то что была на 15 лет младше примы, великолепно исполняла роль матери Джульетты. «Помню Уланову с того времени, когда она только начинала работать в Большом, — рассказывала Елена Стефановна. — По-ленинградски сдержанная и несколько отстраненная, сначала Галина Сергеевна ни с кем тесно не общалась. Первой, с кем она подружилась, была Капустина, так как они вместе оказались в одной артистической уборной. Тетя часто приводила свою новую знакомую к нам в гости на Кузнецкий Мост. Так постепенно я тоже сдружилась с Галиной Сергеевной».
