Художником на «Жанне д’Арк» был Вадим Рындин. На премьере он присутствовал вместе с Галиной Сергеевной. Юрий Жданов вспоминал, что еще на генеральной репетиции поднимался вопрос о переносе постановки в Большой театр, ведь эта тема многих тогда увлекла «в надежде на Уланову». Последнее слово было за ней, однако балерина отмалчивалась.
Музыку Николая Пейко Уланова приняла безоговорочно, чего не скажешь о материале, предложенном для упомянутой выше постановки на сюжет романа Тургенева «Накануне». Она писала:
«С тех пор, как в советский балет пришли большие темы, а идеи гуманизма по-новому осветили возможности хореографического искусства, мы стали чаще обращаться к русской классической литературе. «Накануне» кажется мне удачным выбором Большого театра. Думается, что в этом балете танец сможет передать и любовь, и героический порыв Елены, и ее разрыв с обществом добропорядочных пошляков, и уход с избранником сердца — болгарским революционером — в новый для героини мир борьбы».
Уланова много лет мечтала о «Накануне» — ее завораживала тургеневская «славянская меланхолия». Но и этот проект не состоялся.
История с балетом «по Тургеневу» выглядит путано. Воспоминания композитора, либреттиста и балерины не состыковываются.
Исаак Шварц, в 1954 году сочинивший первое крупное произведение — Симфонию фа минор, буквально сразу же получил заказ от Большого театра на создание «Накануне», но почему-то решил на этот сюжет написать оперу и попросил молодого поэта Роальда Мандельштама подготовить либретто. Автором же балетного сценария явился Александр Белинский, которому и принадлежал замысел постановки «специально для Улановой».
Работу Шварц начал с поэтической «Сцены у часовни». Как вспоминал Белинский, законченный фрагмент прослушала Галина Сергеевна, осталась довольна и дала согласие на участие в постановке. После этого приступили к обсуждению кандидатуры балетмейстера и остановились на ленинградце Владимире Варковицком. Однако сама Уланова откровенно говорила, что музыка Шварца ей «не совсем понравилась». Видимо, свое мнение она не донесла до авторов балета, поэтому их просто сразило решение руководства Большого театра отказаться от постановки, а композитора чуть ли не через суд обязали вернуть выплаченные деньги.
Позднее выяснилось, что «тургеневский» балет для Улановой писал еще и страстный балетоман, полковник Дмитрий Черкасский, в 1953 году окончивший ради своего увлечения Ленинградскую консерваторию. Вере Красовской хватило одного предложения, чтобы охарактеризовать новоиспеченного композитора: «Судьба не подарила нам в его лице второго Римского-Корсакова». Заодно она напророчила будущее Шварцу: «Музыку к «Накануне» можно написать разве что для кинофильма» (действительно, Исаака Иосифовича прославили многочисленные экранные мелодии).
По всей вероятности, Уланову не устроило, что постановка затевалась в духе драматического балета. Роман Тургенева не был интерпретирован хореографически, а читался пластически. Авторы вновь «разыгрывали» прошлое балерины, она же стремилась забежать вперед и не иллюстрировать сюжет «Накануне», «танцуя русскую под аккомпанемент гитары Шубина», а «овеять» его современными тенденциями балетного искусства. В газете «Советская культура» вышла статья Кригер «Когда же балерина затанцует?». Уланова говорила, что «вполне понятным и закономерным явились поиски новых средств и возможностей хореографии, стремление вернуть танцу его главенствующее значение в балете, утверждение реалистической условности как одной из обязательных, характернейших особенностей хореографического искусства». В предложенной же постановке «Накануне» она не обнаружила «новейших современных выразительных средств», поэтому предпочла закрыть эту тему.
Шестнадцатого декабря 1956 года в лектории Политехнического музея состоялся вечер, посвященный Улановой. На нем Леонид Лавровский сказал, что Галина Сергеевна будет танцевать в балете «Отелло». Видимо, после того как Чабукиани перенес в Большой театр для Плисецкой «Лауренсию», «свою» постановку от него захотелось иметь и Галине Сергеевне, а партия Офелии была ее по определению. Увы, не сложилось.
Между прочим, в зале лектория собрались не только друзья и поклонники балерины, но и ее недоброжелатели. Они припомнили статью Тальникова, где автор отдал предпочтение Семеновой, а Уланову обвинил в декадентстве и импрессионизме. Присутствующему Борису Львову-Анохину задали вопрос:
— Вы балетный критик или критик Улановой? Почему у других балерин нет критиков?
— Критиком я стал благодаря Улановой, а почему у других нет критиков — я не знаю.
Треволнения и перипетии, связанные с проектами новых балетных постановок, подтолкнули Галину Сергеевну к единственно правильному решению — не выходить за рамки освоенного репертуара, принесшего ей признание и славу. Она не хотела рисковать своей репутацией: «И дело не в том, что сама «гречневая каша», сама себя хвалю. Просто так было надо». Лавровский ее понял и поддержал.
В течение почти трех лет балерина не танцевала партию Марии. Наконец, 12 марта 1955 года Большой театр дал «Бахчисарайский фонтан». «Уланова идет вперед и открывает новые сокровища своего таланта», — единодушно заключили зрители. После первого акта и в конце спектакля было много вызовов. Галина Сергеевна выходила вместе с партнерами. После третьего акта публика долго не успокаивалась, и на последний поклон Уланова вышла одна. И тут разразился просто шквал аплодисментов, криков, восклицаний.
В том же году Лавровский возобновил для Улановой «Жизель». Представление состоялось 6 февраля. Она приоткрывала свой замысел:
«Во втором акте Жизель сначала не подходит к Альберту, исчезает, как только он хочет прикоснуться к ней. Я строю эти куски так, что Жизель не хочет приблизиться к Альберту, потому что боится сделать ему больно, ранить его сердце слишком живым напоминанием о прошлом, усилить его муки раскаяния. Жизель видит, что он думает о ней, тоскует, и вот она появляется, словно откликаясь на его зов. Она хочет, чтобы он знал, что она всегда с ним, всегда будет ему сопутствовать, любить его.
А когда Альберту грозит опасность, Жизель спешит к нему на помощь, заслоняет его от виллис. Она с ним настолько и так, как нужно ему. Ему, а не ей. О себе она не думает. Я не могу этого объяснить… Это только женщина может понять».
Критики отмечали, что Уланова внесла в свою старую роль новые оттенки. В ее интерпретации появилась «трагическая нота гнева, протеста против несправедливости судьбы», каждому движению Жизели-виллисы балерина придала «характер невесомости, бесплотности, прозрачности».
Таким образом, в репертуар балерины входили пять спектаклей: «Ромео и Джульетта», «Бахчисарайский фонтан», «Жизель», «Золушка», второй акт «Лебединого озера».
В 1957 году Лавровский возобновил для нее «Красный цветок» (слово «мак» убрали из названия, узнав в Китае, что это символ публичных заведений).
31 октября и 2 ноября 1958 года после длительного перерыва на сцене филиала Большого театра был показан спектакль «Шопениана», восстановленный балетмейстером-репетитором Ленинградского Малого оперного театра Екатериной Гей-денрейх. В спектакле, помимо Улановой, участвовали молодые артисты Николай Фадеечев, Марина Кондратьева и Нина Тимофеева.
