Перед ним читалась русская история, его семейная хроника, по выражению князя Петра Андреевича Вяземского, и сам он — воплощение русского царя — казался среди всех нас таким простым, доступным, приветливым и в то же время внушительным в своей простоте. Величавый образ его не замрет в сердцах присутствующих, как не замрет он в летописях созданного им общества, отныне неразрывно связанного с именем мудрого царя Александра III».
Первенец
Из «Полного послужного списка наследника цесаревича Александра Александровича»:
«18 февраля 1868 г. — Высочайше повелено принять под покровительство Его Императорского Высочества Московский лицей, посвященный памяти Цесаревича Николая Александровича.
9 марта 1868 г. — По Высочайшему Государя Императора повелению назначен присутствовать в Высочайше учрежденной комиссии для рассмотрения проекта общего таможенного тарифа по европейской торговле.
17 апреля 1868 г. — Назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Величеству.
24 сентября 1868 г. — За отличие по службе произведен в генерал-лейтенанты с оставлением в прежних званиях».
Мальчик благополучно родился 6 мая 1868 года. Это случилось в Александровском дворце Царского Села. Цесаревич и Мария переселились туда в конце апреля.
В тот замечательный майский день молодой отец записал в своем дневнике:
«Минни разбудила меня в начале 5-го часа, говоря, что у нее начинаются сильные боли и не дают ей спать, однако по временам она засыпала и потом опять просыпалась до 8 часов утра. Наконец мы встали и отправились одеваться. Одевшись и выпив кофе, пошел скорее к моей душке, которая уже не могла окончить свой туалет, потому что боли делались чаще и чаще, и сильнее. Я скорее написал Мамá записку об этом, и Мамá с Папá приехали около 10 часов, и Мамá осталась, а Папá уехал домой. Минни уже начинала страдать порядочно сильно и даже кричала по времени. Около 12 ½ жена перешла в спальню и легла уже на кушетку, где все было приготовлено. Боли были все сильнее и сильнее, и Минни очень страдала. Папá вернулся и помогал мне держать мою душку все время. Наконец в половине третьего пришла последняя минута, и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы нарекли Николаем. Что за радость была — этого нельзя себе представить. Я бросился обнимать мою душку-жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал как дитя, и так легко было на душе и так приятно».
Мария и Александр были вне себя от счастья.
Цесаревич написал родителям жены: «Дорогие родители, порадуйтесь вместе с нами нашему великому счастью, ниспосланному добрым Господом, подарившим нам дорогого маленького сыночка, составляющего всю нашу радость. <…> Минни ужасно боялась из-за присутствия при родах моего отца, но потом она была рада этому, поскольку он весьма помог ей». И приписал: «Вы наверняка поймете, почему мы дали ему это имя, которое вдвойне дорого нам».
Князь Мещерский оставил о том событии такие воспоминания:
«В третьем часу дня я вошел в его кабинет, ожидая его появления с понятным волнением. Дверь отворилась, и он вошел, буквально сиявший счастьем.
Выразительным в своих чувствах он никогда не был, но на этот раз счастье, так сказать, насильно вырывалось наружу, и не забуду того выражения, того звучного сладостного тона, с которым он сказал мне: если бы вы могли понять мое счастье, вы бы, пожалуй, позавидовали мне. Цесаревич предложил мне поехать с ним прогуляться в Павловск…
По обыкновению, он сел на козлы в свой английский экипаж, чтобы править самому, а я сел рядом, и мы отправились в Павловск… Павловский парк был любимым местом гулянья цесаревича и его покойного брата с самого раннего детства…
С каждым уголком, с каждою аллеею было связано какое-нибудь детское воспоминание.
День был прелестный, майское солнце грело весело и тепло, на душе счастливого отца было так легко, так весело, что мне казалось, слушая его поэтические воспоминания, его привольные излияния молодой наслаждающейся души, что его речи сливались с пением обрадовавшихся весне птичек в один аккорд…
Это поэтично счастливое настроение духа у цесаревича продолжалось все лето и переселилось в Петергоф, куда, после поправления цесаревны, совершился переезд в июле…»
Молодой отец не мог уделять своему сыну столько внимания, сколько хотелось бы. Надо было регулярно присутствовать на заседаниях Комитета финансов и Государственного совета, решать множество вопросов, в том числе связанных с таможенными тарифами в европейской торговле.
Особенно много дел прибавилось с середины лета, с 14 июля 1868 года, после отъезда отца. Официальный документ гласил: «По случаю отбытия Государя Императора в чужие края Его Императорскому Величеству благоугодно было возложить на Его Императорское Высочество решение дел Государственного совета, Комитета министров и всех высших правительственных комитетов, равно как и по всем министерствам и главным управлениям отдельными частями».
Но дела не помешали устроить 16 августа праздник в Петергофе для датских родственников. Они прибыли в Россию по случаю рождения у Марии Федоровны и цесаревича великого князя Николая. По желанию цесаревича в честь высоких гостей у Коттеджа было устроено «исключительное празднество» с живыми картинами, дивертисментом, фейерверком и большим балом.
Общую программу праздника составил художник, мастер морских батальных сцен Алексей Петрович Боголюбов. По его замыслу к парадному крыльцу дворца был пристроен огромный зал, стропила скатной крыши которого были обтянуты старыми парусами, доставленными из Кронштадта. Все внутри было убрано флагами. По стенам поставили массу тропических растений и цветов, настлали паркет, повесили люстру с мириадами свеч. В глубине устроили сцену, а в боковых палатках стояли буфеты и столы для ужина. Для живых картин были написаны специальные декорации, сцену украсили коврами и занавесями и даже привезли из Зоологического музея «отформованного медведя — одного из лучших и больших».
Датская родня была в восторге. Затем почти в каждом письме из Копенгагена был вопрос о Петергофе. Цесаревна намного позднее так описывала ежедневную жизнь в «милом, уютном» Коттедже, «дорогом, милом Петергофе» на берегу Финского залива: «…мы каждый день катались с парусом, раз обедали на «Штандарте», который стоит перед Петергофом и который так напоминает мне наши восхитительные поездки прежних лет. Кроме того, здесь ничто не нарушает наш чудный покой. До обеда я всегда сижу наверху у Саши с чтением и письмом до 1 часу, когда мы завтракаем все вместе… затем ездим кататься или гуляем с детьми, что доставляет им такое удовольствие, что они умоляют всегда гулять с ними и могут делать большие прогулки. Затем в 5 часов пьем чай у Саши, и пока он отдыхает немного перед обедом, я большей частью читаю что-нибудь интересное… После обеда мы ездим верхом, или катаемся, или ездим на лодке, как придется и в половине 10-го пьем все вместе чай и идем спать раньше 12-ти. Теперь ты знаешь, как проходит наше время».
