— Принимал участие в общем наступлении войск Северного отряда под личным своим начальством и преследовании турецкой армии от Кара-Лаш к крепости Шумле — с 10 января по 13 января».
Война и походная жизнь казались реальностью, а события в Петербурге и Москве — чем-то сказочным, теплым, уютным и очень далеким.
«Когда подумаешь, что через 8 дней будет уже полгода (!), что мы не виделись с тобой, просто не верится, чтобы это было возможно! Полгода! Да это полжизни!!!» — писал цесаревич жене темной декабрьской ночью 1877 года в своем походном шатре.
Прошло восемь дней, и Александр Александрович вновь взялся за перо: «Моя милая душка Минни, в первый раз, что приходится писать тебе письмо в самый Новый год, я хочу обнять тебя только мысленно и пожелать от всей души нам обоим наше старое, милое, дорогое счастье, нового не нужно, а сохрани, Господи, нам то счастье, которым уже, благодаря Твоей великой милости, пользуемся более 11-ти лет. Вот что я желаю тебе и себе от души и уверен, что и ты большего счастья не желаешь, потому что его нет и не нужно».
События на фронте требовали постоянного внимания.
Потерпев поражение под Мечкой 30 ноября и узнав о капитуляции армии Осман-паши, турки прекратили всякие наступательные попытки на всем Восточном фронте и у Шипки и переключили все свое внимание на защиту подступов через Балканы к Софии. С 25 декабря 1877 года начался завершающий, третий этап войны.
Было решено распределить всю Дунайскую армию на три группы или отряда: восточный отряд под командованием наследника Александра Александровича, центральный — генерала Федора Федоровича Радецкого и западный — генерала Иосифа Владимировича Гурко. Позднее Иосифа Владимировича сменил генерал Эдуард Иванович Тотлебен.
В связи с таким перераспределением цесаревич телеграфировал отцу, что просит дать ему в начальники штаба генерала Николая Николаевича Обручева. Николай Николаевич считался одним из самых талантливых российских военных стратегов. Именно он еще в 1876 году разработал стратегический план войны с Турцией, осуществленный во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. На Кавказском театре военных действий благодаря его плану операции по разгрому Аладжинской группировки неприятеля пала турецкая крепость Карс, ключевая на Кавказском фронте.
Александр II одобрил выбор сына. Однако вскоре выяснилось, что с Н. Н. Обручевым не ладит главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. Сложные отношения между ними начались еще в 1863 году.
Сущность этих разногласий цесаревич изложил в письме жене, написанном в селе Брестовец 28 декабря.
«Папá тебе наверное говорил, что я просил его по телеграфу назначить ко мне начальником штаба генер. Обручева, — писал цесаревич, — в случае, если мне придется принять войска Западного отряда под мое начальство.
Я остановился на Обручеве как на человеке весьма умном, энергичном и занимавшемся много вопросом о Турции. Главное, почему я в особенности настаиваю на его назначении, это потому, что я не имею ни малейшего доверия к Д. Низи (дяде Николаю Николаевичу Старшему. —А. М.), его штабу и их распоряжениям, а принять начальство над Западным отрядом, имея генер. Гурко начальником штаба, как хочет, чтоб я сделал, Д. Низи, я решительно не хочу, потому что Гурко будет фантазировать и делать то, что желает Д. Низи, а не то, что я хочу.
Генер. Обручев — весьма самостоятельная личность, и поэтому главнокомандующий и слышать не хочет об его назначении; кроме того, Д. Низи хорошо знает мое мнение о всей компании и его распоряжениях и боится, что я с Обручевым вдвоем будем ему помехой. Он уже мне несколько раз телеграфировал шифром, что ни за что не хочет, чтобы я брал Обручева и что никогда не согласится иметь Обручева здесь, в армии. Я ему телеграфировал, что без этого условия я принять начальство Западным отрядом не могу. Папá я телеграфировал то же самое, хотя от него я получил сейчас же разрешение на назначение Обручева.
Теперь я жду ответа от Папá, чтобы знать, согласился ли он окончательно, несмотря на то, что Д. Низи этого не желает, и ему телеграфировал с своей стороны. Итак, теперь у нас с Д. Низи своего рода баталья, посмотрим, чья возьмет! Все зависит от решения Папá.
Я твердо решился, если Папá согласится с просьбой Д. Низи, проситься прочь из армии, потому что мое положение в отношении Д. Низи становится невозможным и я здесь не нужен. Я говорил об этом с Владимиром, и он совершенно со мною согласен. Принять начальство Западной армией в тех условиях, как того желает Д. Низи, я не могу; стало быть, что ж мне здесь делать? В Рущукский отряд уже назначен Тотлебен, так что я свободен. Если же, несмотря на все это, Папá прикажет мне оставаться и принять начальство над Западным отрядом, имея Гурко начальником моего штаба, конечно, я подчинюсь и исполню долг свято, но не могу скрыть, что этим Папá принесет в жертву своего сына!..»
Назначение Обручева так и не состоялось — вследствие энергичного протеста главнокомандующего — великого князя Николая Николаевича…
После взятия Шипки открывался свободный путь на Адрианополь. Главнокомандующий армией, великий князь Николай Николаевич приказал Радецкому и Гурко продолжать движение вперед. Прибыв 1 января в Казанлык, главнокомандующий сделал окончательные распоряжения относительно общего наступления всей действующей армии и преследования турок.
1 января 1878 года последовал приказ о наступлении Рущукского (Восточного) отряда по линии Разград — Рущук — Осман-Базар.
3 января Александр Александрович написал жене:
«Папá тебе, вероятно, передал его решение насчет меня и Владимира. Я получил вчера вечером телеграмму Папá с приказанием мне и Владимиру оставаться на наших местах впредь до приказаний. Решительно непонятно, зачем один день нас требуют в Петербург, потом приказывают ехать догонять гвардию, потом опять оставаться, опять ехать — и так в продолжение месяца мы получили четыре разных приказания, и ничего из этого не вышло. Замечательно, что ничего не могут решить окончательно и все так идет здесь.
Папá пишет одно, Дядя Низи другое. Папá хочет так, Дядя хочет иначе, и опять ничего решенного нет. Ах, дай Бог, чтобы все это кончилось наконец, пришло бы в нормальное положение…
Общество сделалось еще приятнее с приездом Тотлебена и кн. Имеретинского и вообще живется всем хорошо, потому что все в ладу [друг] с другом и все порядочные люди и ведут себя отлично.
С Тотлебеном я больше познакомился и сблизился, и замечательно здраво он судит о событиях; совершенно самостоятельно и прямой и честный человек, как я теперь вполне убедился. Кн. Имеретинский — умный способный офицер и весьма приятный собеседник; всегда в духе, интересуется всем и порядочный во всех отношениях человек. Я боюсь только одно, что Тотлебену и Имеретинскому все-таки неприятно и неловко, потому что они оба приехали сюда заменить меня и Ванновского и, между тем, уже целый месяц прошел, а я все тут же».
Через день, 5 января, цесаревич сообщает:
