Впрочем, европейские историки отнюдь не склонны считать ту битву закончившейся однозначной победой сарацин. Потери последних, в том числе и в отряде Салах ад-Дина, в том бою были несравненно большими, чем у франков. Судя по всему, роль Салах ад-Дина в этом сражении опять-таки была приукрашена его биографами, но необходимо отметить, что на протяжении всей жизни он применял в битвах именно такую тактику — ложного отступления с тем, чтобы заманить врага в заранее устроенную им засаду и, одновременно, сомкнув фланги, ударить по нему с тыла. Несмотря на частые повторения, эта немудреная тактика, как ни странно, работала — крестоносцы вновь и вновь наступали на те же грабли.
* * *
Оказавшись в Каире, где находилась большая часть его войска, Амори тут же стал готовить новый поход, горя жаждой отомстить за поражение у Эль-Бабина.
Но и многоопытный Ширкух Асад ад-Дин не терял времени зря. В течение нескольких дней он пересек всю территорию Египта и оказался в Александрии, население которой приняло его как освободителя. Ширкух, несмотря на то что провел в седле несколько ночей без сна, обратился к народу с блистательной речью.
— Я пришел, чтобы защитить вас, и я гарантирую соблюдение прав и защиту всех жителей — как мусульман, так и евреев и христиан! — провозгласил он.
Король Амори поспешил осадить этот великий город, а после того как напротив Александрии встал еще и флот крестоносцев, она оказалась в плотном кольце со всех сторон.
В городе начался голод, положение сирийской армии казалось безнадежным, но Ширкух не случайно настоял на том, чтобы в этом походе его сопровождал племянник. Еще во время первого похода в Египет он убедился, что Салах ад-Дин может сколько угодно ворчать и хныкать в Дамаске, но как только оказывается на войне, на него можно полностью положиться.
В одну из ночей Ширкух вместе с двумя сотнями самых отборных бойцов совершил отчаянный прорыв от городских ворот через весь вражеский лагерь и благополучно ушел от преследователей.
Теперь вся тяжесть осады пала на плечи Салах ад-Дина. В городе правил бал голод, а крестоносцы усиливали натиск. День ото дня они закидывали защитников Александрии градом камней и огня из баллист, но Салах ад-Дин оставался верен приказу дяди и не сдавал город. В те дни, по его собственному признанию, если в его душе и было место страху, то это был страх умереть от голода и жажды, а не от меча врага. Но и об этом думать ему было некогда — надо было заниматься восстановлением поврежденных крепостных стен, проверкой постоянной готовности армии к штурму, распределением стремительно таявших запасов продовольствия. Больше всего его чувствительную натуру терзал вид жителей, изнемогавших от голода. Он страдал вместе с ними, сам недоедал, и если бы не приказ дяди, Льва Веры, давно начал бы переговоры о капитуляции.
Ширкух между тем поднял восстание против Шавира в Верхнем Египте, собрал там огромную армию из местного населения и… появился с ней у Каира.
«Мы оба теряем здесь время. Если бы король пожелал взглянуть на вещи спокойно, он бы понял, что, изгнав меня из страны, он лишь послужил бы интересам Шавира», — написал он королю.
С этого письма начались переговоры между Ширку-хом и Амори, завершившиеся тем, что в августе 1167 года обе стороны начали одновременное отступление из Египта. Осада с Александрии была снята, и Салах ад-Дин выехал из города под конвоем крестоносцев.
Это снова была боевая ничья, в которой дядя едва не уготовил любимому племяннику роль приносимого в жертву ферзя. При этом Ширкух понимал, что речь идет лишь об очередной передышке — он собирался в самое ближайшее время снова вернуться в Египет.
* * *
Ждать пришлось недолго.
Мало того что договор с франками обернулся новыми тяжелыми налогами, а европейские купцы, находясь под охраной оставленных Амори рыцарей, чувствовали себя хозяевами на египетских рынках, так вдобавок ко всему сами рыцари стали бесчинствовать в стране.
Все это не могло не усилить враждебности местного населения по отношению к пришельцам, а страх, который испытывали крестоносцы, оказавшись вдали от Иерусалимского королевства, среди откровенно ненавидевших их людей, как это ни парадоксально, толкал их на новые расправы и бесчинства.
Возмущение египтян нарастало. Это ощущалось повсюду, и даже в окружении халифа аль-Адида стали говорить о том, что следует пренебречь клятвой, данной королю Иерусалимскому, и послать за помощью к Нур ад-Дину. Действовавшие при дворе Шавира соглядатаи постоянно информировали Дамаск об этих настроениях.
Решающие события, определившие дальнейшую судьбу Страны пирамид, произошли осенью 1168 года, когда воодушевленный прибывшим подкреплением из Европы Амори под предлогом помощи оставшемуся там гарнизону вторгся в Египет и быстро захватил тот самый Бильбейс, у которого пять лет назад начался боевой путь Салах ад-Дина. Несмотря на то что город почти не оказал никакого сопротивления, крестоносцы в буквальном смысле слова утопили его в крови, перебив все население— как мужчин, так и детей и женщин.
Эта ничем не оправданная, бессмысленная жестокость вызвала ужас и оттолкнула от европейцев даже ту часть каирской знати, которая была готова смириться с их господством.
Шавиру не оставалось ничего другого, как вступить в войну с недавними союзниками. Узнав, что армия франков приближается к Каиру, он велел поджечь Старый город, эвакуировав его жителей в новые, заложенные в X веке кварталы. Старый Каир пылал в течение месяца, и эта стена огня остановила продвижение крестоносцев.
Халиф аль-Адид тем временем послал Нур ад-Дину письмо, в которое вложил пряди волос. «Это, — говорилось в письме, — волосы моих жен. Они умоляют тебя прийти и защитить их франков».
Теперь у правителя Дамаска и Алеппо был более чем весомый повод снова направить Ширкуха с армией в Египет, и упускать его было бы попросту глупо. Так как Ширкух в момент получения письма от аль-Адида находился в Хомсе (Эмесе), то Нур ад-Дин поручил Салах ад-Дину немедленно направиться туда и передать дяде, чтобы тот как можно скорее прибыл в Алеппо.
Но голубиная почта и разведка Ширкуха работали отлично, и дядя с племянником встретились посередине дороги — Ширкух уже обо всем знал и сам спешил к Нур ад-Дину.
Если бы то, что происходило после встречи дяди и племянника, было бы описано в хрониках двухтысячелетней давности, то историки наверняка сочли бы это очередной легендой. Дескать, по всем законам сказки, Ширкух трижды приказывал Салах ад-Дину отправиться с ним в Египет, а тот трижды, прежде чем согласиться, отказывался, не зная, что ему суждено стать правителем этой страны, а затем и одного из ключевых регионов мира.
«И чего только не придумают сочинители ради красного словца и соблюдения законов жанра!» — наверняка сетовали бы эти историки.
Но от Салах ад-Дина и его эпохи нас отделяет совсем немного, меньше тысячи лет, и у нас нет никаких оснований не доверять таким историкам, как Ибн аль-Асир и Баха ад-Дин. Оба они были знакомы с Салах ад-Дином; оба много с ним общались и оба свидетельствуют, что и в третий раз между дядей и племянником произошел тяжелый разговор по поводу нежелания Салах ад-Дина отправляться в Египет.
