Смысл этого дипломатического хода был ясен: правители Алеппо хотели показать Салах ад-Дину, что он воюет, в сущности, с детьми. Больше того — с сиротами, которых Коран (как, впрочем, и Пятикнижие Моисеево) объявляет находящимися под особым покровительством Аллаха и грозит Небесной карой тем, кто попытается ущемить их права.
Этот расчет оказался верным: сердце Салах ад-Дина при виде девушки дрогнуло. Он не осмелился обидеть сироту и не только согласился снять осаду, но и без всяких условий вернул под власть Алеппо крепость Изаз, заявив, что возвращается в Сирию.
Не только европейские, но и некоторые мусульманские историки убеждены, что именно сирийский поход Салах ад-Дина ставит под сомнение его идеализированный Баха ад-Дином образ человека чести, лишенного жажды власти и одержимого лишь идеей победы над врагами ислама.
От его заверений о преданности Нур ад-Дину и его сыну аль-Малику ас-Салиху с одновременным объявлением войны последнему, считают они, за версту несет ложью и лицемерием. Чем еще, как не жаждой власти, можно объяснить его поход на Дамаск и Алеппо?! Тем более, говорят эти историки, жизнь показала, что юный аль-Малик был отнюдь не глуп. Унаследовав благочестие и благородство своего отца, он, судя по всему, вполне мог бы стать выдающимся государственным деятелем и продолжить дело Нур ад-Дина. Так это или нет, проверить уже невозможно, и дело тут не только в ранней смерти аль-Малика, но и в том, что Салах ад-Дин силой своей сабли лишил его возможности править всей Сирией.
Ответить на эти обвинения и в самом деле нелегко. Как отмечалось в предыдущей главе, Салах ад-Дин был личностью крайне противоречивой. Благородные порывы его натуры вполне совмещались с жестокостью и беспощадным отношением к тем, кого он считал личными врагами или врагами ислама в том виде, в каком он сам понимал ислам.
Не исключено, что его апологеты правы, когда утверждают, что Салах ад-Дин искренне верил, что объединение Сирии и Египта именно под его властью приведет к «освобождению» Иерусалима и изгнанию франков с «территории ислама», и этими высшими целями оправдывал свои действия в Сирии — не испытывая при этом особых угрызений совести.
К тому времени ему было почти 40 лет; им было уже немало пройдено и пережито. Ему, как уже было сказано, часто невероятно, просто фантастически везло, и Салах ад-Дин мог вполне утвердиться в мысли, что именно на него Аллах возложил ту великую миссию, которую до него не смог выполнить ни один мусульманский правитель.
* * *
Но события необычайно жаркого и напряженного лета 1176 года на этом не закончились. Прежде чем вернуться в Египет, Салах ад-Дин решил поквитаться с ассасинами и лично с их вождем, новым Старцем Горы шейхом Рашидом ад-Дином ас-Синаном. А потому, оставив Алеппо, он бросил свою армию в центральную Сирию — в логово ассасинов, где на неприступных горных выступах стояло больше десяти выстроенных ими крепостей.
В августе он уже осадил Масиаф (Масьяф) — самую грозную и неприступную из этих твердынь, в которой, как предполагалось, скрывался сам шейх ас-Синан.
Если верить легенде, ас-Синан в это время находился далеко от Масиафа, но, узнав о его осаде, вместе с двумя верными людьми поспешил к своей резиденции и расположился на соседнем холме, чтобы наблюдать за действиями Салах ад-Дина. Каким-то образом Салах ад-Дину стало известно об этом, и он отдал приказ послать большой отряд, схватить ас-Синана и привести к нему. Однако когда ас-кары попытались приблизиться к Старцу Горы, они вдруг были парализованы какой-то мистической силой, так что словно приросли к месту и ни один из них не мог двинуть ни рукой, ни ногой.
Тогда ас-Синан внезапно появился перед ними и велел передать Салах ад-Дину, что ему не нужно искать с ним встречи — он сам скоро придет к нему, чтобы переговорить с глазу на глаз. Перепуганные насмерть воины поспешили вернуться в лагерь и передать Салах ад-Дину слова Старца Горы.
В ответ правитель Сирии и Египта велел усилить охрану лагеря, рассыпать вокруг своего шатра золу и известь, чтобы можно было увидеть следы любого ступающего на них человека (так как ходили слухи, что ас-Синан обладал способностью становиться невидимым, но при этом все равно оставлял следы). Перед наступлением ночи Салах ад-Дин отдал приказ раздать всем стражникам факелы, чтобы в лагере было достаточно светло. Затем он удалился в свой шатер, и хотя дал себе слово не спать, в какой-то момент задремал. Проснулся он посреди ночи и увидел стоявшего у своего ложа незнакомца, который, вероятнее всего, и был шейхом ас-Синаном.
Салах ад-Дин хотел закричать и вскочить на ноги, но странная сила сковала его уста и все члены. Постояв возле него, таинственный посетитель исчез так же внезапно, как и появился, оставив у ложа отравленную лепешку и записку с четырьмя словами: «Ты в нашей власти».
В этот момент Салах ад-Дин пришел в себя, закричал, призывая стражу, и вбежавшие в его шатер воины стали уверять, что никого и ничего не видели. После этого напуганный Салах ад-Дин велел снять осаду с Масиафа и больше никогда не пытался угрожать ассасинам.
Но это, повторим, легенда, вдобавок рассказанная неким Абу Фиразом, который сам был верным адептом этой шиитской секты. Правда, те, кто анализирует эту легенду, не исключают, что все именно так и было, но склонны объяснять происшедшее не некими мистическими возможностями шейха Синана, а тем, что он владел групповым и индивидуальным гипнозом.
По другой, более правдоподобной версии, также рассказываемой ассасинами, шейх ас-Синан направил дяде Салах ад-Дина со стороны матери письмо, в котором просил передать племяннику, что если тот продолжит войну с ним, то будут убиты все Айюбиды до единого. Так как Салах ад-Дин уже знал повадки ассасинов, то эта угроза подействовала, и он дал приказ отступать.
И все же наиболее правдоподобной выглядит версия, согласно которой Салах ад-Дин и в самом деле встретился с глазу на глаз с шейхом ас-Синаном и заключил с ним мир. Во всяком случае, иначе трудно объяснить, почему после 1176 года на Салах ад-Дина не было совершено ни одного покушения со стороны ассасинов, а когда последним понадобилась помощь, он направил к ним свои войска.
Если такой договор и в самом деле был достигнут, то он был необычайно мудрым шагом со стороны Салах ад-Дина. Во-первых, он теперь мог не опасаться не только за свою жизнь, но и того, что ассасины заключат союз с его врагами — как мусульманами, так и франками, а во-вторых, он гарантировал пусть и временное, но прекращение распрей между суннитами и шиитами внутри страны.
* * *
В те самые дни, когда Салах ад-Дин вел кампанию против ассасинов, Балдуин IV решил воспользоваться ситуацией, совершил рейд к Баальбеку и нанес на подступах к нему поражение брату султана Туран-шаху. Но узнав о возвращении Садах ад-Дина из центральной Сирии, юный король тут же развернул армию.
В сентябре 1176 года, оставив правителем Дамаска еще одного своего брата, Шаме ад-Дина, Салах ад-Дин вернулся в Египет — чтобы убедиться, что оставленные там сановники справляются с управлением государством, привести в порядок дела, а заодно и передохнуть.
