Армия крестоносцев очень скоро почувствовала влияние этой ужасающей жары. Все запасы воды были быстро выпиты, и когда солнце вошло в зенит, многие стали валиться с ног или просто падать замертво на землю. Но тем не менее вся эта людская масса медленно, но верно продвигалась вперед. Авангардом армии командовал Раймунд Триполийский, в центре со Святым Крестом и епископами Акрским и Лиддским шел Ги де Лузиньян, во главе арьергарда стоял Бальян де Ибелен.
Именно Бальяну пришлось принять на себя первые удары противника: высланные Салах ад-Дином конные отряды начали осыпать его рыцарей градом стрел, а затем и предприняли несколько лобовых атак, которые, впрочем, были успешно отбиты. Теперь главным было дойти до источника возле деревни Хаттин, где можно было хоть как-то утолить жажду и набраться сил для последнего рывка к Тверии. Но эти рейды Салах ад-Дина были, безусловно, отнюдь не случайны: они еще больше замедлили продвижение армии франков, и теперь у них не было никаких шансов добраться к источнику до сумерек, хотя поначалу Ги рассчитывал сделать это еще до полудня.
К тому же Салах ад-Дин отнюдь не собирался предоставлять противнику возможность пополнить запасы воды. Он тут же велел Таки ад-Дину перекрыть путь к источнику, а затем направил еще один отряд к деревне Лубия — чтобы не дать франкам прорваться к Кинерету. Одновременно он приказал начать выкладывать сухим хворостом весь путь, по которому должны были, по его расчетам, пройти на следующий день крестоносцы. Когда один из недогадливых эмиров спросил султана, зачем это нужно, тот только усмехнулся.
Тем временем крестоносное войско было так измотано, что Ги де Лузиньян дал приказ о привале, еще не дожидаясь наступления темноты. Дела обстояли хуже некуда: единственный найденный здесь колодец был настолько мал, что не удалось толком напоить ни людей, ни коней. В этот момент обозленные до крайности рыцари заметили в окрестностях старуху-мусульманку. В их головах мгновенно возникла мысль, что это — страшная сарацинская колдунья, которая и навела порчу на местность, лишив ее воды, а теперь пытается навести чары и на все крестоносное воинство.
Несчастная старуха была схвачена и под пытками призналась, что и в самом дела колдовала, чтобы предать христиан в руки Салах ад-Дина. Тут же был разложен огромный костер, на котором и сожгли истошно кричавшую и молившую о пощаде пленницу.
Салах ад-Дин, стоявший со своей армией всего в нескольких сотнях метров от лагеря крестоносцев, этих криков не слышал, но вот огромный костер он видел прекрасно, и ему оставалось только гадать, что там происходит. Но не исключено, что Салах ад-Дин узнал о страшной участи своей единоверки и именно после этого отдал приказ запалить ранее разложенный хворост. Сухие ветки вспыхнули мгновенно, и вскоре пламя охватило траву и кустарник вокруг. Густой черный дым начал заполнять лагерь франков, и вдобавок к жажде теперь появилось и удушье.
Пока франки пытались сбить пламя, лучники Салах ад-Дина начали обстреливать лагерь, поражая людей и лошадей, а в дополнение султан велел начать «психическую атаку» — его воины стали таскать в кувшинах воду из Кинерета и на глазах умирающих от жажды христиан выливать ее на землю.
В ту ночь в обоих лагерях почти никто не сомкнул глаз. Пока горел кустарник и шла «психическая атака», Салах ад-Дин спланировал будущее сражение до мелочей, как шахматную партию, учтя все возможные ходы противника и приготовив на каждый из них достойный ответ. Так что, какие бы действия ни были предприняты франками, итогом битвы должны были стать их полное окружение, сдача на милость победителей и — мат королю Ги де Лузиньяну.
На военном совете Салах ад-Дин четко указал каждому эмиру позицию и задачи его отряда и сразу после этого велел большинству из них выдвигаться на позиции, отрезающие крестоносцам путь к отступлению. Оставшуюся часть ночи он провел в непрестанных молитвах и беседах с сидящими у костров воинов. Настроение армии пришлось ему по душе — бойцы жарили мясо, распевали песни и танцевали под бой барабанов, предвкушая будущую победу.
Перед рассветом, совершив дополнительный намаз, Салах ад-Дин вскочил в седло и еще раз объехал окрестности, чтобы убедиться в том, что каждый эмир занял правильную позицию и хорошо осознает поставленные ему задачи.
Диспозиция перед началом будущего сражения сложилась следующая.
Армия Салах ад-Дина была развернута на плодородной долине, покрытой зеленеющими полями и фруктовыми садами. Позади нее простирались пресные воды Кинерета, на противоположном берегу которого виднелись контуры Голанских высот. Часть армии во главе с Таки ад-Дином расположилась на плато между деревней Нимрин и холмом у деревни Хаттин, прозванным Рогами Хатгина из-за того, что он имел форму полумесяца. Другая часть во главе с самим Салах ад-Дином находилась у Лубии, стоя спиной к озеру. Наконец, третья часть армии под командованием эмира Гекбери расположилась внизу на равнине, неподалеку от арьергарда франков, чтобы, когда они побегут, преградить им путь.
Крестоносцы располагались на Рогах Хаттина, и на рассвете армии был отдан приказ тронуться в путь. В этот момент несколько баронов подъехали к королю с предложением резко изменить маршрут и попытаться совершить стремительный прорыв к Кинерету. По их мнению, это вполне можно было сделать в наиболее слабом месте противника — на стыке армий Салах ад-Дина и Таки ад-Дина.
Возможно, если бы это предложение было принято и маневр удался, весь ход последующих событий был иным. Но, во-первых, история не терпит сослагательного наклонения, а во-вторых, как уже говорилось, Салах ад-Дин просчитал все возможные варианты сражения, и почти наверняка у него был приготовлен ответ и на этот.
Как бы то ни было, Ги де Лузиньян отверг эту идею и велел двигаться в сторону Хаттинского источника — как изначально и ожидал Салах ад-Дин. Так как битва проходила на землях, принадлежащих Раймунду Триполийско-му, то по сложившейся традиции их властелину и было доверено командование авангардом.
Кошмар начался уже вскоре после того, как обе армии вышли на позиции и выстроились в боевой порядок. В этот момент шесть рыцарей из отряда графа Триполийского — Балдуин де Фортью, Раймунд Бак, Лаодиций де Тибериас и еще три их товарища — «охваченные дьявольским духом», перебежали к Салах ад-Дину и рассказали ему о том, что он знал и так: армия Ги де Лузиньяна деморализована, у нее почти не осталось ресурсов и одним мощным ударом он может завершить дело.
Салах ад-Дин приказал напоить перебежчиков и выделить им шатер и продолжил командовать сражением. На его начальном этапе отряды Раймунда Триполийского сумели отбить первую атаку Таки ад-Дина и даже немного продвинуться вперед, к Хаттинскому источнику, но понесли при этом огромные потери. Увы, эта чисто тактическая победа отнюдь не вдохновила армию, и вскоре началось массовое дезертирство пехоты. По одной версии, пехотинцы повернули назад и начали подниматься на Хаттинский холм, крича, что они умирают от жажды и больше не могут сражаться. По другой — они бросились бежать в сторону виднеющегося впереди Кинерета то ли в надежде прорваться к воде, то ли просто, чтобы сдаться на милость мусульман.
